Игра без правил

Или это по контрасту с жизнью, которой жила с мужем? Грубый мужлан, который доминировал каждую минуту, каждую секунду, который думал только о своем удовольствии, и не позволял жене вообще ничего — кроме как зарабатывать деньги, да удовлетворять себя, любимого. То-то она сейчас распрямилась, разошлась, как сжатая пружина! Вырвалась на свободу! А я…я просто первый попавшийся мужчина, на которого она излила свою истосковавшуюся по любви душу. Потом разберется, какое я в общем-то…хмм…какой я не идеал, и найдет себе мужчину получше. А может, не найдет. А может я просто боюсь поверить, что и мне в кои века привалило счастье. Двадцати пяти лет от роду, с ногами от ушей, и мордашкой от Кары Делевинь.

Кстати, в шортиках, дома — она похожа на эту Кару как две капли воды. Хе хе…вот и мне в конце концов перепала супермодель! Не все же только олигархам их пользовать!

Хмм…нет, Настя красивее Делевинь. У той всегда такое недовольное выражение лица, будто сейчас укусит. Раньше и Настя такая была. А сейчас — улыбается, и сделалась невероятно милой.

А еще — у Делевинь груди разного размера и слегка отвисшие, а у Насти они побольше, торчат, и ровные, будто из-под скальпеля хирурга. Нет, не протезы — я бы почувствовал. Натуральные, без всякого сомнения.

Всегда удивлялся — почему красивые, милые и домашние девчонки ведутся на подонков и всякую шпану? Выходят замуж за них, живут с этими уепками, которые днями и ночами портят им жизнь, плачут…и все равно жрут кактус. Это что такое? Мазохизм? Подсознательное стремление к жертвенности? И ведь девчонки из отличных семей, где их любили, холили, лелеяли! Протест против излишней заботы? Тоска по кулаку мужчины? Бьет, значит любит? И годами терпят этого ублюдка, которому давно надо перерезать глотку, а не облизывать его грязный стручок!

И совершенно противоположное, но из той же оперы — домашние, благовоспитанные мальчики женятся на оторвах, в которых перебывали все соседние районы, а дальние районы не были просто потому, что в этот момент была занята с соседними. И гуляют эти девки после замужества, и выедают мозг, а придурок терпит под боком эту дрянь, и прощает после очередного залета. Тоже своеобразный мазохизм?

— Ты говорил, у тебя есть кошечка? — вдруг спросила Настя, которая сидела за столом, подпирая голову рукой, и смотрела на то, как я всасываю очередную ложку борща со сметаной — Ты не пробовал ее искать? Может походить вокруг дома, покричать? Она и придет! Я всегда мечтала купить кошечку…но муж запрещал. Я так их люблю!

Борщ вдруг едва не застрял у меня в глотке — я подумал о том, как Олька воспримет появление в доме этой женщины. А вдруг приревнует? Нет, не по-женски…собаки, например, тоже ревнуют. Читал книгу одного австрийского писателя, который очень любил собак, так вот тот рассказал случай, как в некой семье появился младенец. До того молодая семья ласкала только собачку, по-моему кокер-спаниэля (уже не помню какую, но вроде кокера). Он для них был как ребенок. И вот — родился мальчик. И все внимание пары переключилось на него. Так кокер однажды запрыгнул в коляску и загрыз ребенка. Он не хотел делить любовь.

Жуткая история, но абсолютно реальная. И вот — кикимора, которая является просто-таки машиной для убийства. Появляется в квартире, и обнаруживает рядом с хозяином…вражину! Чужую бабу! Брр! Так и вижу, как акульи зубы кикиморы рвут лебединую шею Насти. Я аж передернулся…

— Ты чего? — удивилась Настя — Переживаешь, что с кошечкой что-то случилось? Придет, я уверена! Очень хочу ее погладить…

Я тоже хотел погладить Ольку, мне ее не хватает. Но и очень не хочется потерять Настю. Очень-очень не хочется. И как втолковать моей зверюшке, что нельзя выедать печень моей женщины? Об этом надо как следует подумать…заранее подумать! Олька скоро появится — возбужденная убийствами, окровавленная и ревнивая. Может поехать на кладбище и найти ее там, заранее? Завтра с утра поедем с Настей вместе. Точно. Решено!

Но я не успел. Олька пришла ночью.

Глава 16

Я проснулся толчком, будто кто-то меня встряхнул. Проснулся, и окаменел: над спящей рядом со мной Настей стояло чудовище. Оно было огромным, с большую собаку вроде сенбернара или кавказской овчарки, но самое главное — светилось. Глаза полыхали ярким зеленым светом так, что казалось — вокруг них возникли концентрические круги. А может и не казалось. Светилось и туловище — тем же зеленоватым, но уже неярким светом. И по нему пробегали яркие всполохи искр. А вот пасть…из нее исходило багровое свечение, и белые акульи зубы выделялись четко, как небоскребы на фоне заката солнца. Жуткое зрелище! Увидишь — сниться потом будет!

— Оля, нельзя! — шепнул я, с дрожью представив, как эти самые зубы сейчас вопьются в грудь подруги, отрывая куски плоти. Кровь, крики, треск костей — ужастик, да и только.

— Олька, свои! Это моя подруга Настя! — снова шепнул я, и чудовище повернуло ко мне голову, видимо намереваясь что-то сказать. И тут проснулась Настя.