Игра и мука

Волчек приглашает великого художника Давида Боровского на встречу, на которой она должна рассказать концепцию будущего спектакля. Я присутствую на этой встрече, потому что мне как режиссеру предстоит работать над спектаклем, пока Галина Борисовна отсутствует.

Галина Борисовна сидит в своем кресле, как обычно курит. Давид Львович напротив.

Боровский:

– Галя, в чем замысел?

Волчек (набирает много дыма, выдыхает):

– Понимаешь, война, женщины, дети, все в одном вагоне, все засрано…

Боровский:

– Галь, я придумал вот что: мы берем напрокат в Музее Советской армии «Мессершмидт», вывешиваем его в зрительном зале, чтобы вызывать страх. И зрители сидят под этим «Мессершмидтом.

Волчек (не обращая внимания):

– Ну ладно, Дэва, зачем это! Ты понимаешь? Война, женщины, дети, все засрано…

Галина Борисовна то вынимает, то вкладывает в рот сигарету и в это время все перстни с драгоценными камнями, которые украшают каждый ее палец, мелькают и блестят.

Давид Львович (Дэва – так называли его близкие) еще несколько раз пробовал предложить свой вариант сценографии. Когда в очередной раз на словах «все засрано» особенно ярко сверкнули бриллианты, он сказал:

– Галя, я пошел.

И ушел.

Пригласили другого художника. «Эшелон» стал событием. На сцене была война, женщины, дети, все было засрано…

Терминология

Театр «Современник». 1975 год. Первая репетиция «Эшелона». Заняты все артистки «Современника». Я только что выпустил «Мой бедный Марат» в Одессе, срепетировал в Центральном театре Советской армии спектакль «Не сказал ни единого слова», который показал в «Современнике», уже работал над инсценировкой «Из записок Лопатина» и чувствовал себя уверенно. Не говоря уже о том, что мы, молодые режиссеры, тогда поклонялись Эфросу и «Таганке», а «Современник» был для нас довольно традиционным и даже старомодным.

Мы с Анатолием Васильевым разрабатываем новую терминологию, которую внедряем в консервативное сознание артистов: конфликтная ситуация, промашка события, решающее предлагаемое обстоятельство и пр. Жонглируем этими словами, любуясь собой. А в «Современнике» оперируют банальными понятиями «каменного века»: «Громче, быстрее, давайте сейчас распределимся». Это я презирал.

Итак, репетиция. Напротив меня все крупнейшие женщины «Современника»: Татьяна Лаврова, Нина Дорошина, Анастасия Вертинская, Лидия Толмачева, Екатерина Васильева, Людмила Иванова…

Я излагаю концепцию с употреблением всей терминологии. Поскольку пьеса начинается с персонажа Насти Вертинской, я и начинаю с нее. Примерно так:

Режиссер (я):

– Автор (его играет Юрий Богатырев) предлагает текст, а вы хотите сосредоточиться, вы думаете о муже, вы хотите играть длинно, перспективно, вам нужно отстраниться… (Помните концепцию – поезд, война, женщина, все засрано и пр.)

Вертинская:

– Не понимаю…

Режиссер:

– Вы думаете о муже, вам надо играть вперед, перспективно, вам надо отстраниться от автора, вы должны промахнуть…

Вертинская:

– Не понимаю…

Все уже возбуждены и тайно предвкушают скандал. Артисты, естественно, издеваются над моей «образованностью». Пришел тут, видишь ли, какой-то студентик вчерашний их учить.

Я в пятый раз пытаюсь объяснить, как преодолеть автора, как играть вперед, длинно, плотно…

Вертинская:

– А-а-а! Наверное, вы имеете в виду, что автор мне мешает и мне надо послать его на х… Да?

Режиссер (опешив):

– Что?

Вертинская:

– Ну, на х…

Начинаю въезжать. И тут вовремя вспоминаю, что когда-то работал на автобазе в Одессе электрогазосварщиком, где шоферА (именно шоферА, а не шоферы), объясняя как приварить треснувшую рессору, обходились без единого нормативного слова. И говорю:

– Вот в чем дело! Просто не знал вашей терминологии! Ну что же, в таком случае – вот как…

И выдал многоярусную тираду отборным матом.

Вертинская:

– Ну, так бы сразу и сказали.

И замечательно сыграла сцену – длинно, с перспективой, промашкой события, конфликтной ситуацией.

Белоснежка

В 60-е годы мало кто мог позволить себе покупку автомобиля. А уж марки «Волга» – и подавно! Не случайно Эльдар Рязанов даже снял на эту тему фильм «Берегись автомобиля». Даже Олегу Павловичу Табакову, тогда уже известному артисту и директору театра «Современник», было бы это не под силу, если бы не «Белоснежка». Дело в том, что он написал инсценировку этой классической детской сказки, и она стала чрезвычайно популярной. Мало того, что ее поставили в самом «Современнике», она шла во всех ТЮЗах и детских театрах Советского Союза. И приносила автору колоссальные авторские. Вот именно на эти авторские Олег Павлович и решил приобрести автомашину «Волга», которую впоследствии так и прозвал – «Белоснежка» (она была белой!). С этой целью приехал в Горький. Его торжественно встретило руководство Горьковского автозавода. Выбирали. Цокали языками.

Свою роскошную машину Олег Павлович подогнал к окнам гостиницы – он решил сам перегнать ее в Москву, выехав с утра пораньше. Всю ночь Олег Павлович периодически подходил к окну, проверяя – все ли в порядке.