Игра и мука

– Мы будем вас лечить не обычной химией, а биологическим лекарством «платинум». С вас не упадет ни один волосок. Препарат новый. Эффективность проявляется по-разному. Назначаю лечение по протоколу. Подробности расскажут медсестры. Будем надеяться. Но я ни в чем не уверена.

На всякий случай я поинтересовался, примет ли меня доктор Инбар. Она удивилась:

– Зачем? Все пойдет по протоколу.

На следующий день я сдался медсестрам клиники «АССУТА».

Глава вторая

Клиника «АССУТА»

Израильская клиника принципиально отличается от российских, как и вся медицина. Поскольку мне приходилось бывать в московском онкоцентре на Каширке, могу сравнить.

Каширка наводит ужас. Глядя на серую многоэтажную махину, всегда понимаешь, что это место смерти. Входишь – и сразу охватывает паника. Слева – гардероб, в котором вечная очередь. Гардеробщицы кричат, что номерки кончились, и надо ждать, когда посетители заберут пальто и освободят места на вешалках. Справа автоматы по выдаче бахил за 10 рублей мелочью, которой вечно не найти. Тут же аптека, рядом магазин, где продают парики и накладную грудь. Чтобы попасть из вестибюля в саму клинику, нужно преодолеть шлагбаум и фейсконтроль двух мордоворотов, заточенных на то, чтобы никого никуда не пускать. Больные, родственники, врачи толкутся на небольшом пятачке, напоминающем привокзальную остановку в час пик. Человек сразу напуган, сразу хочет от этого места бежать. Хотя мало кто приходит туда по своей воле. Счастье, если есть свой Мещеряков, который повезет тебя в лифте для врачей. Иначе – общая очередь в ожидании никогда не приходящих лифтов, где покорно толпятся люди с перевязками, ранами, дренажами. Жуткие запахи – гноя, плохой пищи, хлорки. Впечатление хаоса, безнадеги и скорой смерти. И чему тут удивляться? Недавно главврач одной из ведущих московский больниц онкологического профиля жаловался, что лечить больных невозможно: нет денег не только на аппаратуру и дорогие импортные лекарства, но и на наши российские аналоги. Такого ничтожного бюджета на медицину не было за всю историю России со времен царизма.

Израильская клиника – Тель-Авивский медицинский центр «АССУТА» – прямая противоположность. Попадаете не в больницу, а в торгово-развлекательный центр. Тоже проходите через охрану, которую не замечаете, хотя она вооружена до зубов. Потому что эта охрана не против вас, а за и для вас. Уже на второй день нового пациента и его родственников узнают и здороваются издалека. Огромное открытое пространство, много зелени, пальм, цветов. Стоит рояль – на нем кто-то иногда играет. Рядом прекрасное кафе для пациентов и гостей. И запахи совсем иные: свежесть, крепкий кофе, ваниль. Книжный магазин, магазин игрушек. Человек, вошедший с улицы без всякого пропуска, бахил и сопровождения может пройти в любую палату и к любому больному кроме операционной и реанимации. Даже в реанимацию пропускают круглые сутки. Слово «пропускают» здесь не подходит, потому что вы просто идете, куда вам надо, никого не спрашивая. Везде автоматы с кофе и чаем, питьевая вода, полное впечатление зоны отдыха или санатория.

Проходишь через детское отделение – игровые площадки с горками и качелями, шарики, куклы, машинки, плюшевые мишки, клоуны, аниматоры. Просто детский клуб, а не больница. Идеальная чистота. Хотя никто не заставляет надевать бахилы или сменную обувь.

А главное – уверенность, что тебя здесь ждут и наверняка помогут. В чем я убедился.

Поселились мы с Алексеем в небольшой арендованной квартире. Неделю ездил в «АССУТА», где мне делали самые разнообразные анализы: пропускали через трубы, просвечивали, сканировали все органы внутри. Кажется, не осталось ни одного отверстия в теле, куда бы не проник какой-нибудь прибор или исследовательская трубка.

В конце недели состоялась встреча с хирургом профессором Франклином Грайфом. Моерер представил его как одного из светил израильской медицины. Грайф вызвал полное доверие. Когда я прихожу в магазин или на рынок, смотрю не на товар, а на продавца. И покупаю у того, кому верю. Комментируя диагноз, доктор Грайф меня не обнадеживал, не щадил, и главное – не обманывал. Он демонстрировал на большом экране весь мой внутренний мир и говорил примерно следующее (переводил доктор Моэрер – Грайф по-русски не знает ни слова):