Игра на чужом поле. 30 лет во главе разведки

Проект “Общего договора” доставила нам группа агентов, работавшая под псевдонимом Корнбреннер. Во главе ее стоял бывший сотрудник СД — национал-социалистской службы безопасности. Агентом руководил участник Сопротивления, еврей, что для этого человека было почти непереносимым бременем. Вопреки всем легендам, распространявшимся впоследствии, контакт с группой “Корнбреннер” был единственным случаем, когда мы использовали сети бывших эсэсовцев и сотрудников СД. Будь мы менее совестливыми, мы бы уже в первые годы существования нашей службы гораздо легче и быстрее проникли в руководство западногерманских спецслужб и командование бундесвера. Советская разведка действовала в этом отношении гораздо прагматичнее и добивалась более значительных успехов.

Тем не менее по нашим каналам стекалась информация из всевозможных политических и разведывательных источников. Установились доверительные отношения с некоторыми депутатами с правых скамей бундестага. Эти связи имели различную природу: конспиративные и политические контакты, а также случаи, когда только один агент “снимал сливки” с политиков, осторожно расспрашивая их, так, что они не понимали цели расспросов.

Одним из объектов таких контактов был Эрвин Феллер, партнер Аденауэра по правительственной коалиции, деятель Союза изгнанных и лишенных прав — партии, объединявшей правоконсервативные элементы и бывших нацистов. Феллер уговорил председателя своей фракции в бундестаге д-ра Карла Моккера выступить с заявлениями по германскому вопросу, противоречащими боннской политике и, казалось, совместимыми с тогдашними позициями руководства ГДР. В ходе этих контактов разведывательный аспект сочетался с заинтересованностью в оказании влияния.

Наш американский источник Малер (Художник), о котором я расскажу в одной из следующих глав, и Вольфрам фон Ханштейн, работавший на нас с середины 50-х годов, поддерживали контакты с Эрнстом Леммером, министром по общегерманским вопросам в кабинете Аденауэра. Поскольку и Леммер, и фон Ханштейн участвовали в работе Кураториума “Неделимая Германия”, для нас не составляло труда черпать сведения, которыми располагал Леммер, через фон Ханштейна. Но мы никогда и не пытались принудить Леммера к конспиративному сотрудничеству.

Леммер принадлежал к меньшинству деятелей христианских партий, которые участвовали в Сопротивлении против национал-социализма, а после капитуляции Германии стали активными политиками, стремившимися к созданию демократической Германии. Им приходилось беспомощно наблюдать, как ведущие посты в Федеративной республике занимали бывшие нацисты. Довольно быстро антифашистское прошлое стало в Западной Германии препятствием в карьере, в том числе и потому, что участников Сопротивления упрекали в недостаточной силе антикоммунистических убеждений. Это недоверие не было лишено оснований, так как некоторые наши важнейшие источники и партнеры по политическим беседам происходили из круга консервативных противников нацизма. Многие, подобно Леммеру, уже в ходе Сопротивления имели контакты с коммунистами. Они считали своим патриотическим долгом бороться против курса Аденауэра во внутренней политике и в германском вопросе.

Довольно рано у нас сложились хорошие контакты с баварским ХСС, которые сохранялись до “поворота”, то есть до 1989 года. Один из наших источников входил в круг политиков, группировавшихся вокруг председателя этой партии д-ра Йозефа Мюллера по прозвищу Зепп-бык, критически настроенного к политике Аденауэра. От него мы впервые узнали о восходящей звезде по имени Франц-Йозеф Штраус. В политическом отношении Штраус поначалу казался антидогматически настроенным и открытым, наподобие своего “духовного отца” Мюллера. Мы узнали, что после войны он даже добивался принятия в КПГ.

Нечто ошеломляющее мы узнали и о самом влиятельном политике ХСС — министре финансов Фрице Шеффере. Контакт с ним поддерживал один западногерманский коммерсант, работавший под псевдонимом Маркграф информатором нашего Главного экономического отдела. Маркграф сообщал, что в германском вопросе Шеффер развивал идеи, противоречившие политике главы правительства, и вроде бы даже размышлял о возможности создания германской конфедерации. Эти сообщения казались нам малодостоверными, так как мы считали невозможным, чтобы второй человек в боннском правительстве разрабатывал планы, несовместимые с политикой Аденауэра.

Скепсис не уменьшился, когда Маркграф известил о визите Шеффера в Восточный Берлин, в ходе которого министр хотел поговорить с высокопоставленными представителями Советского Союза и ГДР о своих планах создания конфедерации. Беседы с представителями советской зоны тогда были для Бонна табу, безнаказанно игнорировать которое не мог ни один западногерманский политик. Поэтому мы поверили Маркграфу столь мало, что, опасаясь осрамиться, не передали его сообщение ни руководству СЕПГ, ни в Москву.