Игра на деньги

Такая корпорация обычно называется «конгломератом» или компанией «свободной формы» — очень популярная штука в те времена, когда рынок начинает тянуть на тюльпаны. Конгломерат — это компания, которая растет за счет поглощения других компаний, а эти другие компании могут заниматься самым различным бизнесом. Считается, что менеджеры такого конгломерата, — это новая порода блестящих деловых заправил. Вся же идея заключается в том, чтобы взять компанию по изготовлению холодильников для мороженого и слить ее с компанией, изготовляющей задвижки, а потом присовокупить к ней мукомольное предприятие. Задвижки, мука и мороженное сойдутся вместе разве что на страницах отчетов о прибылях и балансовых отчетов, но Уолл-стрит смотрит только на рост прибылей, которые с помощью нужного бухгалтера растут как на дрожжах. Капитализм вступает в новую фазу.

Так уж случилось, что однажды я присутствовал при рождении нового конгломерата, и сейчас вы увидите, как это делается. Вся история началась с ленча в ресторане «Колони».

Я знаю, что господа Бэттен, Дарстин и Осборн в тот исторический день, когда они решили идти в рекламный бизнес, никаких посторонних за свой устричный стол не приглашали. Не было зевак со стороны и тогда, когда господа Эш и Торнтон вынашивали планы нового сверхмощного конгломерата, «Литтон Индастриз». Но так уж вышло, что некий тип по имени Сидни позвонил мне и пригласил в «Колони» на ленч.

Ленч в «Колони» даст фору любому ленчу в районе Уолл-стрит благодаря обилию девушек в весенних платьях от Пуччи, проплывающих мимо вашего стола по направлению к столикам у восточной стены. Там их уже поджидают пожилые и явно обеспеченные джентльмены, трогательно берущие девушек за ручку. Такая картина вселяет надежду и на собственное будущее. Тот исторический ленч я провел, слушая, как Сидни набрасывает контуры нового конгломерата, но признаюсь, что отвлекался я не единожды, наблюдая, как богатые старички нежно поглаживают девичьи ладошки. Милые девушки, однако, не особо нежничали. Они поглощали еду с такой жадностью, словно это был последний в их жизни шанс поесть. Пару раз я даже прервал Сидни и поинтересовался: а что будет с обеспеченными дедушками после ленча, — и Сидни сказал: да ничего особенного, хотя усилия старички прилагать будут. Так ли, сяк ли, но во время того ленча я понял, как мне хочется обустроить годы собственной осени: я хочу сидеть у восточной стены «Колони» с очаровательной фарфоровой красоткой, смеющейся заливистым журчащим смехом, а молодые тигры за столиками посреди зала пусть тратят энергию на обдумывание банальных комбинаций.

До этого ленча я лишь однажды встречался с Сидни. Он брокер, работающий с клиентами в фирме, которая в основном имеет дело с частными инвесторами. Одет Сидни в костюм от Бернарда Уэзерилла с галстуком от графини Мары, а уголок его платка в нагрудном кармане всегда направлен строго вверх. Многие — а особенно его дядя Гарри — считают его сообразительным малым. Со счетом дяди Гарри он и впрямь поработал на славу. (После чего дядя Гарри вложил свои деньги в «Шире-и-Выше» — кажется, его компания по пошиву бюстгальтеров так и называлась.)

Сидни всегда оказывается там, где делаются дела, а его интерес к конгломератам проистекает из неудержимой потребности воспользоваться любым мало-мальски интересным шансом. Ресторан «Колони» был выбран не Сидни, а его дядей Гарри: здесь я должен добавить, что владелец «Шире-и-Выше» оплатил и счет. Дядя Гарри привел с собой двух столь же энергичных, но не столь обеспеченных компаньонов.

Сначала я не очень понимал, что нужно Сидни, но по мере того, как он говорил, становилось очевидным, что у него на уме собственный конгломерат. Он уже пару раз видел, как это делается, — так отчего бы ни попробовать самому? Свою разминку Сидни начал с жонглирования новомодными словечками типа «ввод информации» и «синергизм». «Ввод информации» взят, как вы понимаете, из компьютерного языка, и значит в данном случае то же, что и там — то есть, вам позвонил приятель и дал наколку. У компьютеров это называется «битом». А «синергизм» имеет место тогда, когда сумма частей дает в результате больше, чем целое — и это словцо страшно любят выпускники Гарвардской школы бизнеса.

Дядя Гарри любит своего племянника Сидни и убежден в его ярких деловых способностях, но постепенно и до него стало доходить, что Сидни нацеливается на то, чтобы сделать «Шире-и-Выше» основой своей новой компании «свободной формы». Для дяди Гарри, понятное дело, выражение «свободная форма» могло относиться разве что к типу нового лифчика.

— Продать компанию? Ты с ума сошел, — сказал дядя Гарри.

— Да не продать, не продать, — сказал Сидни. — Выпустить акции. Создать средство движения.

— Средство движения, — фыркнул дядя Гарри. — Уолл-стрит не любит иметь дело со шмотками.

— Я говорю, — сказал Сидни, — о конгломерате, о растущей компании, с искушенным менеджментом, владеющим тонкими финансовыми приемами. Я говорю о рыночной капитализации в сто миллионов долларов.