Игра на понижение

– Есть лишь один способ, других не придумано. Отрицать все бесполезно. Это будет сочтено отговорками и лишь усилит впечатление вашей виновности. Единственный шанс – признаться во всем, в чем тебя обвиняют. Но сделать это так, чтобы у обвинителей сложилось четкое впечатление, что действовала ты не по своей воле, понимаешь? Черт с ним, с артефактом! Ты и узнала-то о нем случайно и могла вовсе ничего не знать. Но если представить дело так, что ты действовала под давлением своих бывших работодателей, то любое жюри присяжных признает тебя невиновной, ясно? Конечно, от неприятностей это тебя не спасет, но, по крайней мере, тебя не обвинят в гибели людей!

– Давление? Какое еще давление? Господин комиссар, я больше не могу, я спать хочу, я хочу есть! Ну, давайте скорее закончим!

– Я распоряжусь, чтобы сюда доставили обед, – пообещал комиссар. – Но давай сначала покончим с формальностями. Мне нужно, чтобы ты написала или наговорила на камеру текст примерно следующего содержания: «Я Грекова Анна Николаевна… ну и так далее… признаю, что передала экипажу парома «Валерий Быковский» требование изменить согласованную точку посадки и совершить приземление на космодроме Байконур по заданию Службы государственной безопасности, переданному мне профессором Петровым, с которым нахожусь в отношениях подчиненности». Все.

– Вот, значит, как…

– Да, так и только так. Это единственный способ, чтобы…

– Знаете, Пьер, – сказала Аня, не дослушав и прервав комиссара. – Я часами сижу здесь и жду, чтобы пришел добрый следователь. А приходите только вы с Гомулкой… Почему так?

Кровь бросилась в лицо комиссару. Она играла с ним. Она действительно устала, была голодна, запугана, но ей при этом хватило самообладания, чтобы дать понять, что она видит его игру насквозь. Принцип доброго и злого следователей давным-давно стал шаблоном, но те, к кому он обычно применяется, просто не находят в себе сил, чтобы это осознать. Зато если уж осознали, то продолжать бесполезно.

– Вы же неплохой человек, комиссар, – продолжила девушка. – Я не знаю, чего именно вы хотите добиться и кто надоумил вас это сделать. Но не надо играть со мной в такие игры. Я рассказала, как все было. Сначала вам, потом этой пародии на гестаповца в подтяжках. Все необходимая информация у вас есть, вот и делайте выводы. Но не пытайтесь меня пугать, ясно? Меня сегодня, между прочим, чуть не застрелили, и вы это видели! Неужели вы думаете, что меня можно испугать вашими психологическими приемчиками?

Комиссар молча сложил бумагу в папку, выключил запись и, поднявшись из-за стола, вышел в коридор.

«Хоть режь, хоть жги, хоть бей ее», – вспомнил он слова главы Космического комитета ООН. –

Да, жаль, что телесные наказания сейчас не в ходу. Всыпать бы этой… этой… А ведь больше тут ничего не сделать. Будь у меня хотя бы несколько дней…

Потом он растянул губы в улыбке и зашагал по направлению к своему кабинету. Интересы человечества – это, конечно, хорошо звучит, но стать ради этого подлецом…

Голова у него не болела. Впервые за много дней.

5 мая 2074 года.

Универсальное время: 15 часов 35 минут

(19.35 по местному времени).

Каракумы

События, происходившие в вечерних сумерках вокруг рухнувшего в пустыню лунного парома «Валерий Быковский» 5 мая, не имели ровным счетом никакого отношения к квантовой механике. Физики, которая описывала полет по баллистической траектории сквозь плотную атмосферу выброшенных взрывом пороха пуль, тут было сколько угодно. Химии, которая отвечала за процессы горения топливной смеси в камере сгорания идущих к цели ракет, тоже хватало. Равным образом имелась и социология, ответственная за то, что несколько групп вооруженных людей, использующих различное оружие и боевую технику, не распадались, борясь за достижение общих целей. И даже психология, описывающая, почему, когда в районе лагеря, где разместились пассажиры парома, началась стрельба, эти самые пассажиры одновременно и независимо друг от друга попадали лицами в песок, закрывая руками головы.