Игра Нептуна

— Жинетта, — Адамберг взял ее за руку, — эта Камилла Форестье, альт, она из Монреальского квинтета?

— О нет. Альбан сказал мне, что их альтистка забеременела. На четвертом месяце. Когда репетиции уже начались, ей пришлось лечь на сохранение.

— Альбан?

— Первая скрипка, мой приятель. Он встретил эту Форестье — она француженка, и прослушал ее. Она ему страшно понравилась, и он сразу ее взял.

— Эй! Адамберг! — позвал Лалиберте. — Будешь шевелить клешнями?

— Спасибо, Жинетта, — сказал Адамберг и пошел к своему напарнику.

— Что я говорил? — Суперинтендант хохотнул и полез в машину. — Ты не можешь без баб. На второй день, с моим инспектором! У тебя есть класс, мужик.

— Брось, Орель, мы говорили о музыке. Причем о классической музыке. — Адамберг подчеркнул слово «классическая», словно оно подтверждало респектабельность их отношений.

— Мууу-зыка! — передразнил суперинтендант, трогаясь с места. — Не строй из себя святого, все равно не поверю. Вы ведь встречались вчера вечером, так?

— Случайно. Я ужинал в «Пяти воскресеньях», а она подсела ко мне за столик.

— Не лезь к Жинетте. Она глубоко замужем.

— Я возвращал ей программку, только и всего. Хочешь верь, хочешь нет.

— Не заводись. Я шучу.

После трудового дня, прошедшего под громогласные комментарии суперинтенданта, взяв все образцы у услужливой семьи Жюля и Линды Сен-Круа, Адамберг сел в выделенную ему машину.

— Что делаешь сегодня вечером? — спросил Лалиберте, наклоняясь к окну.

— Схожу на реку, прогуляюсь. А потом поужинаю в центре.

— У тебя как будто пропеллер в заднице, не можешь усидеть на одном месте.

— Я же говорил — мне нравится ходить пешком.

— На девок тебе нравится охотиться. Я никогда в центре города баб не снимаю, меня там все знают. Когда приспичит, еду в Оттаву. Ладно, парень, удачи! — добавил он и хлопнул рукой по дверце. — Пока и до завтра.

— Слезы, моча, сопли, пыль и сперма, — перечислил Адамберг, заводя машину.

— Надеюсь, что со спермой получится. — Лалиберте нахмурился, вспомнив о деле. — Если Жюль Сен-Круа сегодня вечером чуточку постарается. Сначала-то он согласился, но теперь, по-моему, решил дать задний ход. Ну, заставлять мы никого не можем.

Адамберг оставил Лалиберте с его пробирочными заботами и поехал прямо к реке.

Насладившись шумом волн Утауэ, он свернул на перевалочную тропу, чтобы добраться до центра города. Если он правильно понял топографию, дорога должна была вывести его к большому мосту у водопада Шодьер. Оттуда до центра было четверть часа пешком. Каменистую дорожку отделяла от велосипедной полоска леса, заслонявшая свет. Адамберг одолжил фонарик у Ретанкур — только она догадалась взять с собой нужное оборудование — и худо-бедно справлялся, обогнув маленькое озеро и уворачиваясь от нижних веток. Дойдя до конца тропы, он уже не чувствовал холода. Чугунный мост, огромное решетчатое сооружение, показался ему перекинутой через Утауэ Эйфелевой башней, только в три раза выше парижской.

Бретонская блинная в центре города силилась напоминать посетителям родину предков хозяина — на стенах висели сети, бакены, сушеная рыба. И трезубец. Адамберг замер, глядя на нацеленные на него острия. Морской трезубец, гарпун Нептуна, с тремя тонкими зубьями с крючками на конце. Он сильно отличался от его «личного» трезубца — крестьянских вил, тяжелых и прочных, земляного трезубца, если можно так сказать. Ведь говорят же: земляной червь и земляная жаба. Они были далеко, эти жалящие вилы и взрывающиеся жабы, он оставил их в туманной дымке по другую сторону Атлантики.

Говорливый официант принес ему гигантский блин.

На том берегу остались вилы, жабы, судьи, соборы и чердаки Синей Бороды.

Но они ждали, караулили его возвращение. Все эти лица, и раны, и страхи, следующие за ним по пятам. А Камилла и вовсе взяла и появилась прямо здесь, в самом центре города, затерянного на просторах Канады. Мысль о пяти концертах, которые состоятся в двухстах километрах от ККЖ, не давала покоя, как будто он мог услышать ее альт с балкона своего номера. Главное — чтобы не узнал Данглар. Капитан мог поползти в Монреаль на брюхе, а на следующий день коситься на него и брюзжать.

На десерт Адамберг заказал кофе и бокал вина. Не поднимая головы от меню, он почувствовал, что за столик кто-то молча сел. Девушка с камня Шамплена. Она подозвала официанта и заказала кофе.

— Хороший был день? — спросила она с улыбкой.

Девушка закурила и взглянула ему в глаза.

«Черт», — выругался про себя Адамберг и удивился. В чем дело? В другое время он ухватился бы за эту возможность, а сейчас не чувствовал ни малейшего желания затащить ее в постель. Может, потому, что все еще переживал события прошлой недели, а может, просто хотел обмануть нюх суперинтенданта.

— Я тебе мешаю. — Она не спрашивала — утверждала. — Ты устал. Быки тебя вымотали.

— Точно, — подтвердил он и вдруг понял, что забыл ее имя.

— У тебя куртка насквозь мокрая, — сказала она, дотронувшись до плеча. — Крыша у машины течет? Или ты приехал на велосипеде?

Что она хотела узнать? Все?

— Я пришел пешком.

— Здесь никто не ходит пешком. Ты не заметил?