Игра по чужим правилам

„…да вашу ж китайскую мать! Где мы вас хоронить-то будем?!..“

Дверь на веранде скрипнула.

– Попросить Кармен разжечь ещё самовар, или расходимся баиньки? – крикнул Виктор.

– Не стоит, сам как-нибудь справлюсь. – отвечаю. – А чай сейчас, точно, не помешает, и чтобы покрепче. У меня к вам ещё тысяча вопросов. Вот, к примеру: что вы думаете, о…

1979 г., 26 августа,

Москва.

День свободы

Каникулы у нас или где? Нет, я всё понимаю? важнейшая миссия, долг перед всем человечеством, каждый день, каждый час на счету… но хоть немного отдохнуть мы имеем право?

Вот мы и топаем вниз по Тверской (простите, по улице Горького) мимо Елисеевского гастронома, мимо памятника Юрию Долгорукому, Камергерского переулка. Наша цель – кафе „Космос“, где подают самое вкусное –самое-самое, слышите? – мороженое в Москве. А значит, и во всём мире. Как человек, распробовавший и „Баскин-Роббинс“ и белковые подделки от „МакДональдса“, и много ещё чего, могу утверждать это со всей ответственностью.

Сейчас первая половина дня, очереди на входе в кафе-мороженое нет. Хотя подождать, пока официантка подойдёт, чтобы принять заказ, пришлось минут десять – мамаши с отпрысками, выбравшиеся в город, закупать форму и прочие причиндалы для неумолимо приближающегося учебного года, нет-нет, да и завернут сюда. Мы с Астом устроились на балконе второго этажа, за столиком возле стены, снизу доверху выложенной стеклянными шариками – синими, зелёными, бесцветными. Этот своеобразный декор придавал помещению некоторую загадочность, „космическую“ прозрачность – помню, каждый раз, как я тут оказывался – пытался незаметно выковырять шарик из цемента стены. Не преуспел ни разу, хотя кое-кому это, судя по отдельным пустым гнёздам, удавалось…

Шарики эти то и дело мелькали на протяжении всего моего детства – они служили для игр, в качестве дворового средства обмена, их просто таскали в карманах „на счастье“. И всё время спорили, откуда они берутся – знали только, что находить стеклянные сокровища можно на железнодорожных путях, возле товарных станций, да и то, если очень повезёт. Это потом, много позже, я узнал, что прозрачная легенда моего детства на самом деле, всего лишь банальное сырьё для изготовления стекловолокна.

– …в общем, они копаются на месте. – рассказывал я, цепляя ложечкой коричневый шарик, политый вишнёвым вареньем и щедро обсыпанный толчёным орехом. – А когда зашёл разговор о „детекторе Десантников“, Виктор скривился, словно надкусил лимон, и заявил. Что давно бы уже всё закончили, если бы у них не отобрали единственного оператора.

– Оператора? – удивился Аст. – Это ещё что такое?

– Вот и я спросил. Оказывается, с детектором не может работать кто попало. То есть работать-то может – кнопочки там нажимать, верньеры крутить, – но проку не будет. А вот чтобы получить вменяемый результат, оператор должен быть, во-первых, комонсом, а во-вторых, обладать какими-то особыми способностями, вроде экстрасенсов.

– Это которые стаканы двигают и мысли читают? – уточнил Серёга. – Вроде Вольфа Мессинга? Мне мама рассказывала, она в пятидесятых была у него на выступлении.

– Нет, не обязательно. Тут что-то особое, возможно, вовсе не проявляющееся в обыденной жизни. В том, старом „спецотделе“ самым сильным оператором был товарищ Виктора, Димитрий – тот, чьё тело мы нашли в Силикатах. Потому он и детектор с собой унёс, когда двинул в бега – другим он был бы попросту бесполезен.

– А что же сам Виктор? – осведомился Аст, подбирая со дна с блестящей, из нержавейки, вазочки остатки растаявшего мороженого, смешанного с вареньем. – Слушай, я ещё закажу, а?

– Да заказывай, сколько хочешь, хоть полный таз. – я с досадой поморщился. В самом деле – мы тут о серьёзных вещах, а ему мороженое… – Нет, Виктор такими способностями не обладает. Зато он умеет определять тех, у кого они имеются.

– Определять? – Мой спутник, наконец, оторвался от вычищенной до первозданной чистоты вазочки. – Это как? Тоже каким-то прибором?

– Приборы тут ни при чём. Говорит – если правильно настроится, то видит что-то вроде ауры вокруг головы правильного человека. И чем она ярче, тем сильнее способности.

– Аура, значит? – Ас пренебрежительно хмыкнул. Как всякий советский человек, он полагал себя материалистом. – Это, вроде как нимб на иконе?

– Не знаю, может… – я сделал нетерпеливый жест. – Он и сам толком не понимает, как это действует. Считает, что его этим даром наградил один из Десантников, что пытались „поселиться“ в его разум.

Их, особенно высшие разряды, вроде бы, обучали чувствовать носителей разума с подобными свойствами. А тот, которого он „выплюнул“ последним, входил в руководство Десанта.

– Как „Линия-Девять“, Десантник-инсургент из книги?

– Нечто вроде. Так что наши учёные остались без оператора.

Мой спутник удивлённо поднял брови.

– А что, что у них разве был? Дмитрий-то давно погиб….

– Вот и я удивился. Но – ты ни за что не догадаешься, кто служил у них оператором!