Игра по правилам

— Разумеется. Он купил часть партии у лицензента, потому что я его просил. Ведь я по-прежнему занимаюсь крупными перстнями и кулонами, на которых сделал себе имя, только теперь украшаю их более крупными бриллиантами — это приносит большую прибыль, пока они пользуются спросом. Я попросил Гревила приобрести их, потому что я доверяю ему. Доверие в нашем деле как золото, пусть он и не занимается бриллиантами. Не станешь же покупать камни в два-три карата у первого встречного, даже если они и безупречны, правильно?

— Э-э-э...да.

— Так вот, он купил алмазы и отправил их в Антверпен, чтобы их обработали так, как мне надо, хотелось бы надеяться.

Я кивнул. Теперь я понял.

— Некоторые из них я превращу в звезды, сверкающие на фоне горного хрусталя... — Он осекся и, пожав плечами, будто сам себе удивляясь, продолжил:

— Я делаю «мобиль» с бриллиантами на тоненьких золотых проволочках, которые будут двигаться от малейшего дуновения. Это должно висеть у окна и сверкать огнем на солнце. — Вновь недоумение, только на сей раз в улыбке. — Бриллианты восхитительны в солнечном свете, он делает их неповторимыми, а все снобы и городские обыватели вопят, что чудовищно вульгарно носить бриллиантовые серьги и браслеты днем. По правде говоря, мне просто тошно это слышать. Все это такая чушь.

Я никогда раньше не задумывался над тем, как выглядят бриллианты на солнце, однако можно было предполагать, что меня ждало и это в будущем. «Открывая для себя что-то новое, его уже не закроешь», — возможно, заметил бы Гревил.

— Я пока еще не успел во всем разобраться, — сказал я, понимая, что сильно приукрашиваю свое положение. — А вы пока не получили ни одного из этих алмазов?

Он покачал головой.

— Пока я особо с ними не торопился.

— И... э... о каком количестве идет речь?

— О какой-нибудь сотне. Как я уже говорил, они не самого лучшего цвета в общепринятом представлении, но в золоте могут выглядеть теплее, если не отличаются ярко выраженной голубоватой белизной. Я в основном работаю с золотом. Мне нравится оно на ощупь.

— Сколько же вы получите, — медленно произнес я, прикидывая в уме, — за свою хрустальную фантазию?

— Секрет фирмы. Впрочем, насколько я понимаю, вы же не посторонний человек. Это заказ.

Я подписал контракт на четверть миллиона, если им понравится мое произведение. Если им не понравится, я заберу его назад, продам кому-нибудь, возможно, разберу или еще что-нибудь.

В нем чувствовалась полная уверенность, рожденная опытом.

— Вы случайно не знаете, кому Гревил послал алмазы в Антверпен? — спросил я. — Эта информация, конечно, есть где-то в офисе, однако я не знаю имени... — Я помолчал. — Если вы хотите, я бы мог поторопить его.

— Было бы неплохо, но я не знаю, с кем именно Грев был там знаком.

Я пожал плечами:

— Тогда я это выясню.

Я не имел представления, как и где мне удастся это выяснить. По крайней мере не в украденной книжке с адресами.

— Вы знаете имя того, у кого он приобрел алмазы? — спросил я.

— Нет.

— В офисе целый ворох бумаг, — оправдывался я. — Я стараюсь разобраться с ними по мере возможности.

— Грев никогда не говорил ничего лишнего, — неожиданно заявил Дженкс. — Я говорил, а он слушал. Мы превосходно ладили. Он лучше всех понимал то, что я делаю.

Грусть в его голосе была всеобщей акколадой[5]

 моего брата. Его любили. Ему верили. Его будет не хватать.

— Благодарю вас, мистер Дженкс, — поднимаясь, сказал я.

— Зовите меня Просс, — ответил он. — Все меня так зовут.

— А меня зовут Дерек.

— Хорошо, — отозвался он, — теперь я буду продолжать с вами, я не скажу вам «нет», но только мне придется найти такого же путешественника, как Грев, такого же знатока. Он был моим поставщиком с того момента, как у меня появилось собственное дело, он давал мне кредиты, когда банки отказывали, верил в то, что я делал. Когда я только начинал, он принес мне два редких турмалина двухдюймовой длины, наполовину розовых, наполовину зеленых. Они были прозрачными, и на свету цвета, переходя один в другой, менялись на глазах. Грешно шлифовать такое ради украшений. Я вставил их в золото и платину, чтобы их можно было повесить и смотреть, как они переливаются на солнце. — Он вновь как бы недоумевающе улыбнулся. — Мне нравится, когда камни оживают. Грев так и не взял с меня ничего за эти турмалины. Благодаря им обо мне узнали, фотографии изделия были помещены в газетах, оно побеждало на конкурсах, а Грев сказал, что наградой ему будет наше с ним партнерство в этом деле. — Он щелкнул языком. — И вот я его продолжаю.

— Мне приятно это слышать, — ответил я, окидывая взглядом комнату с верстаком. — Где вы всему этому научились? С чего это начинается?

— Я начал с занятий по художественной обработке металла в местной школе, — честно признался он. — Как-то я вставил кусочки стекла в позолоченную цепочку и подарил ее матери. Это понравилось ее подругам, и они попросили меня сделать им нечто похожее. Когда я закончил школу, то отнес показать кое-какие свои поделки одному ювелиру и попросил работу. Они занимались бижутерией. Вскоре я уже делал эскизы и ни разу не оглянулся назад.