Игра престолов: прочтение смыслов

Сериал начинается со встречи Ночного дозора с белыми ходоками, затем десятилетний Бран Старк вынужден смотреть на казнь человека, причём он не должен отводить взгляд, когда меч его отца отрубает дезертиру голову. Родной брат юной Дейнерис Таргариен продаёт девушку «одному из лучших убийц в мире» кхалу Дрого, принадлежащему к культуре, в которой свадьба считается скучной, если на ней не было как минимум трёх убийств. За свадьбой следует узаконенное изнасилование, показанное довольно подробно и натуралистично. В конце серии уже известный нам Бран Старк, занимаясь своими любимыми делами – беготнёй и лазанием по стенам, случайно заглядывает в окно высокой башни, где брат действующей королевы Джейме Ланнистер занимается сексом с собственной сестрой. Королева Серсея в испуге восклицает: «Он нас видел!», Джейме откликается: «Чего не сделаешь ради любви!» – и, не моргнув глазом, выталкивает мальчика из окна, чтобы тот не выдал их тайну.

Каждое из этих событий по отдельности могло бы обогатить не одного психоаналитика, здесь же все они в совокупности – только лишь экспозиция, завязка, фон, на котором ещё только начнёт разворачиваться история. То есть нам сразу, с места в карьер, показывают, что перед нами мир, в котором насилие и смерть – это просто часть жизни, обыденность, на которую учат смотреть, не отводя взгляда, даже детей. Многие же смотреть сериал на этом месте перестают – и их, повторю, можно понять.

Кульминацией событий первого сезона, по мнению большинства зрителей, становится гибель отца Брана Нэда Старка – воплощения чести, благородства и, к сожалению, некоторой недальновидности и неопытности в дворцовых интригах. Ему отрубают голову так же, как он в первой серии отрубил голову дезертиру Ночного дозора, причём свидетелями его казни станут две дочери – Санса и Арья. И снова перед нами тема насильственной смерти, на которую смотрят в том числе дети. Одно из возможных посланий зрителям состоит в следующем: смертны все, «Валар моргулис», и у так называемого «положительного» героя в мире «Игры престолов» шансов умереть не меньше, а возможно, и больше, чем у «отрицательного».

И в таком случае перед нами встают два вопроса. Первый: есть ли в сериале «Игра престолов» что-то, ради чего его стоит смотреть, что-то кроме насилия, секса (часто насильственного) и смерти? Или все фанаты «Игры престолов» просто тешат свой садистский радикализм, получая удовольствие, созерцая ужасы на экране? И второй: как можно говорить о травме в мире, где насилие и смерть – обыденность? Можно ли о ней говорить в принципе? И если да, то что это такое и как её можно преодолеть?

Ответом на первый вопрос, как я надеюсь, станет вся статья, вторым же мы займёмся прямо сейчас.

Прежде чем говорить о травме в мире «Игры престолов», хорошо бы определиться с терминами. О травме заговорили с самого начала истории психотерапии, ещё в конце XIX – начале XX века, Жан-Мартен Шарко, Пьер Жане и Зигмунд Фрейд, но массовое развитие эта тема получила в США в 1980-х годах, когда всё больше внимания общества профессионалов в области душевного здоровья стали привлекать психические трудности возвращавшихся из Вьетнама комбатантов и диагноз ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство) был впервые включён в «Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам» (DSM). С тех пор понимание и определение травмы много раз менялись, она определялась как от субъекта (если что-то, пусть даже не купленное родителями мороженое, непереносимо для моей психики, значит, это и есть травма), так и от объекта (травма – это совершенно определённый набор жёстких событий), этим термином называют как само событие, так и реакцию на него психики. Часто различают травму развития (событие или ряд событий, случившихся довольно рано в жизни ребёнка и повлиявших на его формирование, с этой темой работают все психотерапевтические направления, каждое по-своему) и шоковую травму (нечто, происходящее с уже сложившимся человеком и разделяющее его жизнь на «до» и «после», необратимо её меняющее). Шоковую травму хочется забыть, вернуть жизнь к той, что была до произошедшего, но это невозможно, приходится интегрировать новый опыт, новую мудрость, строить в этом контексте новую жизнь – и в процессе происходит то, что травматерапевты называют посттравматическим ростом (ПТР) в оппозиции посттравматическому стрессовому расстройству (ПТСР). Эти два вида травмы можно было бы назвать «травма по Фрейду» и «травма по Франклу».

Приведём два современных определения травмы:

• «психологически фрустрирующее событие, выходящее за рамки обычного человеческого опыта… сопровождающееся интенсивным страхом, ужасом, чувством беспомощности… угроза жизни или физической целостности…» (Green, APA, 1987);