Игра реальностей. Бернарда

Тот же сквер, те же пешеходы за его спиной, сумерки и фонари, только все иное, потому что он стоял рядом.

— Здравствуй, Дрейк.

Он мягко улыбнулся и какое-то время молчал, глядя в сторону.

— Я не хотел нарушать твое уединение… — добавил, извиняясь.

Но уже не мог ждать дольше… — читалось в его глазах.

— Ты не нарушил.

Ты вообще ничего не можешь нарушить.

Он посмотрел на мои старые ботинки, на выцветший пуховик, на озябшие пальцы, спрятанные в рукава, а когда взгляд его вернулся к лицу, я вновь забыла, как нужно дышать. Так тепло и нежно умел смотреть только он. А в глазах — раскаяние, горечь, облегчение, благодарность, тоска, любовь…

— Я пришел для того, чтобы пригласить тебя обратно в наш мир. Я знаю, что у тебя теперь связаны с этим местом не очень хорошие воспоминания, но… ребята скучают (и я скучаю…). Было бы здорово, если бы они смогли увидеть тебя.

Он говорил, а я смотрела на его лицо, вспоминая запретный вкус притягательных губ, и думала о том, как медленно, пуговица за пуговицей, расстегивала бы это пальто. Я теперь могла, могла коснуться его щеки, шеи, волос, рубашки… обнаженной груди. Это было невероятно — знать, что я могу дотронуться до него, если захочу.

— Они до сих пор винят себя…

Жаль, что так. Нужно будет сказать, что я не виню…

— … Еще я подумал, может быть, ты согласишься…

Я много на что соглашусь.

— … пойти со мной в ресторан, я рассказал бы тебе то, что узнал о твоих Фуриях…

Потом. Ты мне все расскажешь потом.

Дрейк будто почувствовал липкое и совершенно отвлеченное от темы течение моих мыслей и неожиданно шагнул к лавочке. Моя спина моментально вжалась в деревянные доски, а его руки уперлись в обе стороны у моих плеч, губы склонились прямо к уху. Аромат его кожи и парфюма ударил в самый центр мозга, отвечающий за возбуждение, волоски на затылке привычно встали дыбом — то была лишь рефлекторная реакция, прежняя память, но более не необходимость.

— И еще… я хочу, чтобы ты знала одну вещь…

Он был слишком близко. Сильный, горячий, дурманящий.

— Какую… — губы не слушались, кровь хлынула куда-то вниз по телу и теперь своевольно циркулировала внизу живота, жалуясь на присутствие трусиков.

— Я не буду говорить если … Когда ты вернешься…

Всего лишь миллиметр, и я коснусь его щеки, потрусь о щетину, почувствую ее тепло. Боже, как сладко.

— Что случится, когда я вернусь?

Я не удержалась, едва заметно потерлась о его щеку, о краешек губ, закрыла глаза, упиваясь близостью. Он шумно втянул воздух. Казалось, в местах касания, кожа гудит, пропуская через себя разряды. Странное ощущение, но очень приятное… чертовски приятное.

Дрейк качнулся назад, теперь его лицо было точно над моим, отнял руку от лавочки и погладил пальцами мой подбородок. Мягко, неторопливо, наслаждаясь каждым мгновеньем. Глаза смотрели прямо в душу, в женскую сущность, а губы почти касались моих. Еще бы чуть-чуть… еще немного… но он держал эту дистанцию, не позволяя мне сократить ее.

Ну, пожалуйста…

— Я жду тебя. Возвращайся. Ты все увидишь сама. Нам будет о чем поговорить. И не только…

И он отступил от лавочки, выпрямился и едва не заставил меня взвыть от разочарования. О, да! Это было очень даже в стиле Дрейка, разогреть так, чтобы впору было облезть от желания, а потом прервать едва начавшийся физический контакт.

Я была готова его убить.

Кожа на моем лице горела, касающаяся лавки промежность пульсировала будто кровь через нее прокачивал насос, а Дрейк стоял и мягко улыбался. Только глаза сохраняли серьезность.

Я хочу быть с тобой. Полноценно. Ты знаешь, о чем я…

С Дрейком не могло быть иначе. Или все или ничего. Ничего у нас уже было, теперь же настало время «всего». И видит Бог, это было именно тем, чего я желала больше всего.

Я медленно вдохнула, стараясь успокоиться. По аллее проскрипела ботинками пара — мужчина и женщина, одетые в дубленки. Посмотрев на Начальника, я вновь поразилась глубине его глаз и тому ожиданию, что застыло в них.

Бог, пришедший к Богине. В иных случаях он мог требовать, давить, воздействовать силой, но в этом был вынужден терпеливо просить о благосклонности, преклонив колено. Зверь, со сдавившим горло ошейником — ни рвануть, ни кинуться вперед, ни проявить характер. Только терпение и надежда. Какие, должно быть, непривычные для него чувства.

— Я приду завтра. Сегодня хочу провести ночь дома. — Как же трудно дались мне эти слова; тело вовсе не жаждало одиночества в холодной постели. Но хотелось еще немного подумать. Собраться с мыслями.

— Конечно, — легко согласился он; лишь в глазах тлел огонек. — Я буду ждать.

Как скажешь. Без торопливости. Я все сделаю медленно и очень нежно…

Я моментально вспыхнула вновь, прочитав это в его взгляде.

— До завтра.

Он кивнул, развернулся и исчез, оставив меня сидеть в одиночестве.