Игра с огнем

Элиза не удержалась, посмотрела на подругу. Почему-то нестерпимо захотелось увидеть удивление на ее лице, когда она узнает правду. И Элиза поддалась соблазну:

— Потому что я уже замужем.

Эффект оказался ожидаемым: Викины глаза округлились, став размером с пятикопеечную монетку, нижняя челюсть уехала вниз, а рука с зажатой тряпкой так и повисла в воздухе.

— Что?

— Тебя ведь саму как-то удивляла моя фамилия, — напомнила Элиза.

В больнице почему-то принято называть всех пациентов по фамилиям, поэтому, когда Элиза лежала в ожоговом отделении, а Вика впервые принесла ей таблетки, она, как и практически все в этом городе, ошиблась:

— Новикова!

— Новакова, — поправила ее Элиза.

Вика посмотрела в листок назначения, на секунду нахмурилась, а затем что-то исправила там ручкой.

— Странная у вас фамилия, вот даже врач ошибся, — сказала она, но больше к этому вопросу никогда не возвращалась.

А фамилия у Элизы была обычная, одна из самых распространенных в Чехии. Фамилия ее мужа. В девичестве-то она носила другую, более привычную для русского уха — Корнеева.

— Расскажи, — попросила Вика теперь, спускаясь со стремянки.

— Да что рассказывать? — пожала плечами Элиза. — Я вышла замуж примерно через полгода после того, как погибли мои родители.

— А почему вы не живете вместе?

— Потому что я сбежала от него. — Наверное, вчерашний разговор с Максимом всколыхнул воспоминания. Ему не рассказала, а Вике вот не удержалась. — Мы прожили вместе несколько лет, и, честно говоря, это были худшие годы в моей жизни.

— Он пил? — догадалась Вика. — Ты поэтому так не любишь алкоголиков?

Элиза кивнула. Она алкоголиков не просто не любила, она их искренне ненавидела.

— Пил, водил в мою квартиру странные компании, бил меня, выносил все, что плохо лежало, чтобы хватило денег на новую вечеринку.

— А почему ты не ушла от него?

Элиза с упреком посмотрела на подругу. Странно было слышать этот вопрос от Вики. Уж кто бы говорил! Правда, не ушла от мужа Элиза по одной простой причине: боялась его. Он был тем самым человеком, который видел, как она сожгла дом своего врага. Вместе с ним самим. Это получилось нечаянно, она не знала, что внутри кто-то есть, но какая разница, что она знала и чего не знала? Она — убийца. Муж напоминал ей об этом каждый день, не забывая добавлять, что на свободе она ровно столько, сколько он молчит. Поэтому ей лучше тоже молчать.

Теперь, когда она вырвалась из того кошмара, когда у нее новая жизнь, сознание начало проясняться. Элиза понимала, что он ничего не мог ей сделать. Доказательств у него не было, никаких улик она не оставила. Да и какие улики мог оставить человек, который с легкостью поджег дом, не подходя к нему ближе, чем на десять метров, только страстно пожелав этого? Но тогда она была совсем молоденькой девушкой, в одночасье оставшейся без тех, кто всегда контролировал и направлял ее жизнь. Растерявшейся от ненужной свободы, испуганной перспективой потерять привычную среду обитания. Ее было так легко сломать, и он сломал.

— Я ушла, — напомнила она Вике. — Когда мне появилось куда уйти. О том, что у меня есть в этом городке квартира, я узнала далеко не сразу. Но как только мне сказали, сбежала. Знаешь, что самое смешное? — Элиза усмехнулась, но по ее лицу Вика прекрасно видела, что на самом деле ей не смешно. — Он даже не узнал об этом. Я собрала самые необходимые вещи и убежала, когда его не было дома. Не удивлюсь, если он еще долго думал, что я вышла за хлебом и скоро вернусь. До тех пор, конечно, пока к нему не пришел адвокат и не выгнал его из моей квартиры. Теперь я сдаю ее через агентство, а что с моим мужем — понятия не имею.

— А почему ты с ним сейчас не разведешься? — сочувственно спросила Вика.

— Не знаю. Сначала боялась даже думать о том, чтобы как-то напомнить ему о себе. Потом, когда адвокат занялся квартирой, мне развод не нужен был. Да и сейчас не нужен. Я же не собираюсь замуж еще раз.

— Ох, бедная ты моя, — Вика слезла со стремянки и подошла к ней. Элиза вдруг поняла, что в глазах подруги наконец-то стала нормальной, такой, как все: не холодной стервой, поучающей ее жизни, хотя сама этой жизни и не видела. Такой, настоящей, где не все вокруг в розовых тонах, а желания исполняются по мановению волшебной палочки, где есть место ненависти, предательству и отчаянию. Она стала женщиной, которая тоже кое-что пережила. Элиза давно заметила, что в России почему-то именно такие женщины пользуются уважением и сочувствием. — Надо обязательно развестись. Тебе всего двадцать шесть, вся жизнь впереди. Вдруг ты скоро встретишь — или даже уже встретила — того, с кем захочешь связать свою жизнь?

— Опять ты за свое! — всплеснула руками Элиза, уже жалея о своей откровенности. — Я же тебе сказала, это даже не было свиданием!

Хорошо еще, что она не упомянула про поцелуй, Вика с нее точно не слезла бы. Вот она бы, а вовсе не сама Элиза, уже выбрала бы цвет занавесок на кухню Максима и назвала их детей.