Игра сэра Валентайна

   "Ну ни фига себе! -- подумал баронет ре Лееб, пришпоривая лошадь. -- И как он его на свою сторону склонил?"

Глава V

   Абдуллахим тер Рахмат, сатрап Бар-Залена и всего Мазандарана, любимый племянник Великого Везира, и впрямь оказался тупой разожравшейся скотиной, в чем принц Байасит получил сомнительное удовольствие убедиться спустя какой-то час после того, как "Гамиде" пришвартовалась в военном порту.

   Галера и призовой галиот вошли в гавань на рассвете, едва лишь солнце выглянуло из-за горизонта, однако штандарты принца и Крокодила султана были своевременно замечены с патрульного бота, и на пирсе Байасита и Мидара тай Зарива встречали все командиры корабельных соединений, входящих в состав бар-заленской эскадры, в количестве пяти человек, а также провиант-паша и местный абад-паша.

   -- Да станем мы жертвами за тебя, Мидар-эфенди, и за тебя достойный принц. -- с достоинством поклонился идущим по сходням Байаситу и Крокодилу султана Асат-паша тай Гурим, высоченный худой мужчина с длинной, полной седины бородой, исполнявший обязанности командира эскадры во время отсутствия тай Зарива. -- Я вижу, путь вам выдался опасный и полный приключений.

   -- Твоя правда, Асат-ага, -- степенно кивнул капудан-паша, -- но милостью Тарка мы живы и целы, а Неке лишился номарха и одного из кораблей.

   -- О-о-о-о. -- густые брови тай Гурима изумленно поползли вверх, а лица прочих офицеров отразили соответсвующий случаю градиент радостного изумления и благоговения. -- Новость достойная ликования и удивления.

   -- Да-да, -- важно кивнул Крокодил султана, -- принц Байасит лично поразил нечестивого шейха пиратов в честном поединке, хотя был тот высотой не менее чем в семь локтей, руки его были подобны стволам деревьев, ноги походили на слоновьи, а грудь была с осадный щит шириной.

   -- Мидар-эфенди забывает упомянуть, что сам поразил в бою шестерых вражеских бойцов. -- славословия флотоводца принц воспринял как должное, поскольку тот, хотя и безбожно преувеличивал, делал это строго в соответствии с имладонским этикетом. -- И одного из них, даже не обнажая оружия.

   Тут Байасит, конечно же, имел в виду того бедолагу, на которого ни разу не худенький шейх спрыгнул с мостика "Гамиде".

   -- Воистину, он недаром носит прозвание Крокодил султана. -- Асат-паша вновь поклонился.

   -- Ну а что ты расскажешь нам, доблестный Асат-ага? -- поинтересовался Мидар тай Зарив. -- Все ли по добру в эскадре, не было ли чего худого?

   -- В эскадре, слава Тарку и стараниями эфенди провиант-паши все хорошо. Жалование выплачено без задержек, корабли в полной боеготовности, рабы на веслах сильны и сыты, и гребные экипажи ими укомплектованы полностью. Но с жалобою на сатрапа мы к тебе, о Великолепный. Дозволено ли нам говорить?

   -- Говорите. -- отрывисто бросил принц. -- Здесь сын вашего славного султана, и если виновен сатрап, то ответит передо мной.

   -- Да будет мир над тобой, достойный сын славнейшего из государей. -- вновь склонился в поклоне вице-флагман бар-заленской эскадры. -- Пускай доложит Селим тер Баррхут, ибо он более остальных претерпел от этого сына собаки.

   Провиант-паша с поклоном шагнул вперед.

   Собственно, походил Селим тер Баррхут на кого угодно, но только не на интенданта. Плечистый и кряжистый мужчина средних лет, он носил завитую и напомаженную бороду, казавшуюся приклеенной к его широченной физиономии, а необычайно длинные усы торчали в стороны, словно два кинжала, зато его увенчанная феской голова была гладко выбрита и блестела, будто хрустальный шар в шатре бродячей гадалки. В целом, провиант-паша создавал впечатление командира абордажной команды, придворного и сутенера одновременно.

   -- О принц, сын государя моего, и ты, капудан-паша, на вас и вашу защиту лишь я уповаю! -- неожиданно тонким, словно у евнуха, голосом пропищал Селим-эфенди. -- Один Тарк ведает, сколько претерпел я от этого похотливого борова, кознями Губернеза занявшего пост сатрапа, и не имеющего мыслей ни о чем, кроме размеров поборов с купцов в порту и на майдане! Бакшиш с негоциантов и лавочников он требует такой, что стонут они и рыдают, вечно находясь на грани разорения, но некому заступиться за них, и все полученное складывает сатрап в свою мошну -- ни единого гнутого таньга не попадает в султанские сокровищницы с этих его нечеловеческих поборов! Когда же прошу я его о вспоможении славным имладонским морякам, только смеется он, брюхом своим немерянным сотрясаясь, хотя указом Солнцеподобного султана нашего, должно ему на нужды флота двудесятую часть от городских доходов выделять. Небо лишь знает, как я выкручивался, пытаясь на деньги эскадры подешевле купить, как искал днем и ночью лес, пеньку, смолу, рабов, как торговался...

   Провиант-паша самым натуральным образом пустил слезу и шмыгнул носом -- видимо представил размер недоукраденного им из-за жадности сатрапа.