Игра случая

Жизнь сильно изменилась год тому назад. Дочь погибла, муж ушел. Господи, как же она ненавидит того мальчишку, с которым отпустила свою девочку на тот злосчастный матч, во время которого обрушились трибуны. Ее дочки не стало, а он жив! А ведь клялся, божился, что все будет хорошо. Этот с камерой очень на него похож. Стоял и бессовестно снимал драку пассажиров. «А вдруг это он? Мало я ему врезала, — Наталью горько улыбнулась. — Надо рассмотреть получше, может, обозналась». От нахлынувшего воспоминания ее затошнило.

***

— Петр, все в сборе! Можем отправляться! — Ирена Макаровна слегка толкнула в плечо водителя.

Он лениво приподнял веки и аккуратно вытащил из правого уха салатовый наушник. В левом еще пару тактов бабахал мощный рок. Исландская группа Калео предупреждала:

«Way Down We Go!» (Мы идем ко дну!)

— Точно, ко дну, — буркнул Петр, выбираясь из кресла.

Встал в проходе, оперся локтем на подголовник ветерана Горобца и обвел взглядом пространство салона. Затем пробасил, будто через силу:

— Утро доброе, кресловики и сидельцы!

Повисла пауза. Первым очнулся Макс:

— А в чем разница?

— Одни откидывают кресло назад до упора и давят соседа, другие сидят по струнке и не отсвечивают! — прохрипел Петр над блогерской головой.

— Сколько у нас хомоса-людуса? — повернулся водитель к Ирене, ерзая вверх-вниз «собачкой» молнии на «найковской» ветровке.

— Двадцать четыре!

— Вижу двадцать две головы.

— Двое в туалет побежали! — крикнул кто-то сзади.

— Ясно! Ждем «отливанцев».

Неожиданно Петр рявкнул командным голосом:

— В салоне не жрать, не блевать, не орать!

— И девчат не танцевать! — спонтанно срифмовал Макс.

— Бывало и такое, — хмыкнул водитель и указал на красно-белый баннер над головой. — Все читали? «Чистота обеспечивается вашими деньгами». Увижу чипсы-семечки-поп-корн — оштрафую!

— Пасть порву! Моргалы выколю! — возмутилась дама из середины салона, — Вам бы лес возить, а не людей!

— Спасибо, мадам! Думаю над этим! В дровишках-то порядку больше, скандалу меньше!

***

— Послушайте, милейший! Здесь же дамы! Извольте не выражаться! И потом, я лично вам повода думать, что могу орать, жрать или, чего доброго, блевать, — Богдан Теофилович брезгливо сморщился, буквально выплюнув последнее слово в лицо водителя, — не давал! Так что будьте так любезны, ведите себя подобающе!

Крайне довольный собой и произведенным эффектом — в салоне на какое-то время воцарилась тишина — психолог демонстративно прикрыл глаза. Негромкую, но эмоциональную тираду, выпущенную водителем себе под нос, он пропустил мимо ушей, давая понять, что не снизойдет до дальнейшего обсуждения.

«Еще старик этот пыхтит рядом!» — Богдан Теофилович повернулся к окну, достал из внутреннего кармана синие наушники с круглыми амбушюрами и беззвучно забарабанил в такт мелодии, звучащей для него одного.

***

Вернулись туристы-потеряшки.

— Отправляемся! — объявил Петр и сел в свое кресло. — Остановка по нужде на заправке через два часа!

Заурчал мотор, и автобус мягко тронулся с места.

Экскурсовод начала перекличку пассажиров.

— Вы тоже любитель старины? — спросила Софья своего попутчика.

— Да. Я изучал историю своей семьи и узнал, что мои предки из тех мест, куда мы сегодня едем. Захотелось взглянуть, тем более, что я историк.

— Эта деревенька весьма интересная, место магической силы. Вон тот блогер писал об этой экскурсии. Я подписана на его блог.

— Багревская! — выкрикнула экскурсовод.

— Я! — вскинула руку Софья.

Пьер внимательно посмотрел на свою соседку.

— Ваша фамилия Багревская?

— Да.

— Интересно! Такая редкая фамилия. У нас в университете был профессор, удивительный человек. Он тоже был Багревский.

Софья подняла глаза на Пьера.

— Это мой отец.

— Не может быть! Вы так молоды! Он уже тогда был пожилым человеком.

— Я поздний ребенок. Профессор Багревский — мой отец, — с ноткой легкого раздражения ответила Софья.

Пьер взволнованно взъерошил волосы. Надо же, как тесен этот мир.

— Иван Дмитриевич! И как он сейчас? Я обожал его, ходил на все лекции! Жив? Здоров? Ваш отец — изумительный человек!

Софья нахмурилась.

— Папа путешествует по Европе, — сказала она и отвернулась к окну. Ей явно не хотелось продолжать разговор на эту тему.

Пьер прикрыл глаза, пытаясь уснуть под равномерный шум колес. Вспомнил студенческие годы. Гениального профессора на кафедре не любили. Он выдвигал теории, в то время казавшиеся безумными. Имел много врагов и завистников. Но они, мальчишки, студенты-историки, всегда были на его стороне. И это ж надо, через двадцать лет оказаться в одном автобусе с его дочерью, да еще такой красавицей. Пьер почувствовал, что он попался в сети судьбы, и что сопротивляться ей бесполезно.

***