Игра со смертью

Но сейчас мне это не помогло. Мужчина просто отпихнул в сторону парнишку, а я едва успела отпустить автомат, чтобы не улететь следом на пол. Слишком мало пространства для маневра, да и не помню, когда приходилось с кем-то драться, а не стрелять в упор. Хватку явно подрастеряла. Немец схватил меня за горло, сжимая его до хрипа и живот тут же взорвался болью. Удар не в полную силу, но его хватило, что бы я начала хватать ртом воздух. Если бы удалось, то можно было его и пнуть - но конечности повисли безвольными плетями, а запястья ныли от тугих наручников.

- Я хотел по-хорошему, Варвара, - разочарованно проговорил немец, - Но, видимо, у нас так не получится. (нем.)

Глаза закатывались, лицо горело. Кислорода не хватало, я схватилась за его руку, попыталась отодрать ее от себя, но без толку - хватка стала больше сильнее. Из груди рвались откровенные хрипы, вряд ли я даже смогла бы ответить ему при всем желании.

-Ты, - обратился он к направившему на меня дуло автомата подопечному, - Уведи ее. Потом пошли за Сэмюэлем. Я думаю, мы приступим немедленно. (нем.)

Потом, сквозь помутившееся сознание и пелену перед взором, помню плохо освещенный коридор с обшарпанными стенами. Вдоль тянулись двери камеры, такие же как, у меня. Тишина. Никаких лишних звуков кроме шагов. Я думала, что тут вечно кто-то кричит, просит, умоляет, лебезит, но сейчас на этом этаже тюрьмы повисла отвратительная тишина. 

И она была еще хуже, чем образы, потому что мне казалось, что я здесь одна. Потому что я сейчас была совершенно одна, без возможности защитить себя. У меня не осталось поддержки, не было никого. Только саднящее горло и тупая боль, которая расплывалась по душе и отравляла ее. Я любила оставаться наедине со своими мыслями, но больше всего на свете я боялась одиночества. Когда не остается никого, кто смог бы подставить крепкое плечо.

Следующая камера была больше и уже больше походила на пыточную. Несколько столиков с инструментами, накрытых белой тканью. По середине металлический стул, приваренный к бетонной поверхности пола. Все это на одной локации - справа решетка разделяла комнату на две ровные половины.

Если бы только у меня было больше сил сейчас. Но самообладание было потеряно. Солдат грубо усадил меня на стул, пристегнул руки на цепочку где-то сзади, при попытке проделать это же с ногами чуть не получил по лицу смачного пинка. Вовремя увернулся, завершил начатое и скрылся за дверьми, даже не закрыв их. Куда я дернусь?

Я просидела около получаса, слушая свое дыхание, вроде бы спокойное. Пыталась шевелиться, но только шипела – каждое движение неумолимо натирало запястья, а вот у ног была еще какая-то фора. Одежды с меня так и не сняли, как и сапоги. В коридоре появились звуки – я прислушалась, различая двух идущих сюда и голоса. По мере приближения, они становились все сильнее и отчетливее.

-Кто она? (нем.)

- Пока что назвала только имя - Варвара, но это ненадолго. Я надеюсь, вам удастся ее разговорить. (нем.)

-Не сомневайтесь. Я благодарен за предоставленную возможность показать себя. Я так понимаю, ее нельзя убивать? (нем.)

-Делайте с ней все, что хотите, но она должна оставаться живой, - подтвердил уже знакомый голос, - Могу я спросить откуда вы знаете все это? (нем.)

- Про пытки можно найти очень много информации, знаете. (нем.)

Спина моментально взмокла. Я судорожно дернулась, потом еще раз. Взгляд метался из стороны в сторону. Только не это. И как я могла забыть?

- Мне выпала возможность, - говорил Ронев, поглаживая мои волосы, а я выводила узоры на его груди, - Гнусная, но может быть пригодится. Надеюсь, это будет кто-то из других стран.

- Прошу, господин Мюнгер, - дверь со скрипом открылась шире и Степа замер на пороге, выдохнув, - Сделайте из этой девушки подопытную крысу. (нем.)

Воспоминания о былом. Школа разведчиков.

- Это секретный стратегический объект, - молодой инструктор, заложив руки за спину вышагивал вдоль ряда стоящих девушек, перечисляя правила пребывания, - Общение с родственниками и близкими запрещено. Попытка побега будет расцениваться как измена Родине. Любое нарушение приказов будет расцениваться как измена Родине.