Игра судьбы

– Барон мой самый близкий друг. Друг детства. Не знаю, сохранятся ли наши отношения в будущем. Уж больно разными дорогами повела нас судьба.

– Да, судьба переменчива… Разве могло год назад прийти мне в голову, что я, гвардии поручик, стану разбойником? И где?! В глухих тверских лесах, вдали от Петербурга, где я был уважаем в кругу друзей, отличаем начальством и имел надежды дослужиться до высоких чинов к радости и гордости отца моего?

– Вы ведь родились в Кистеневке?

– Да. Но мать моя, которую я едва помню и к которой отец мой относился с обожанием, умерла, когда мне едва минуло пять лет. А еще через два года отец отправил меня в столицу, к дальнему своему родственнику – тот пообещал определить меня в кадетский корпус. После выпуска, за успехи в учебе и службе меня зачислили в гвардию. В полку, благодаря вниманию командиров, я, без связей и протекции, довольно быстро получил чин поручика. Как счастлив и горд был отец! Всю жизнь он прослужил в артиллерии, воевал, несколько раз был ранен, в отставку ушел в чине армейского премьер-майора, и продвижение мое по службе виделось ему как продолжение собственной воинской карьеры. Хотя за чинами и наградами он не гнался. Не раз говорил он мне любимую свою пословицу «Служи честно и верно, а начальство заметит и царь наградит», коей всю жизнь следовал сам.

Служба в гвардейском полку, обремененная многими условностями и излишествами, требует денег. Отец мой, ограничивая себя, ничего не щадил для моего содержания, я же, по свойственной молодости беспечности, плохо представлял стесненные бедностью его возможности. Как и все мои товарищи, позволял себе вести жизнь праздную и расточительную. Картежная игра, французские актрисы, прихоти и озорство, иногда опасные дуэли по пустяковому поводу, заканчивающиеся выстрелами в воздух и веселыми дружескими попойками с шампанским, долги, на которые никто не обращает внимания – вот в двух словах столичная жизнь гвардейского офицера.

Конечно, я понимал, что по состоянию своему, имея за отцом одну деревеньку в полтораста душ, не могу равняться с многими из своих товарищей, наследников богатейших родовых вотчин. Но, превосходя их многими другими отличиями – в том числе успехами у женщин, – я надеялся в случае необходимости поправить свое положение с помощью богатой невесты – чему множество примеров имел возможность наблюдать.

Другое год от года тревожило мою душу. Чем далее, тем более жизнь начинала казаться мне пустой и лишенной смысла. Но и эти беспокойные размышления отгонял я той мыслью, что вот-вот начнется война – а слухи об этом возникали то и дело – и тогда, наконец, призванный исполнить долг офицера перед царем и отечеством, покрою я мужеством и преданной службой всю никчемную суету той жизни, которую уже без особого интереса первых опытов молодости веду в праздной и шумной столице.

Однако судьба заготовила мне совсем другое испытание и выдержать его мне не хватило ни ума, ни характера…

Владимир Дубровский умолк, словно собираясь с мыслями. Луна по-прежнему сияла над деревьями старого парка, освещая аллеи, словно днем, особенным, ночным, хотя и ярким, но жидким голубоватым светом.

– Тут надобно сказать несколько слов о взаимоотношениях отца моего с его соседом, богатым помещиком Троекуровым, фамилию коего, вы, конечно же, слышали и ранее. В молодости они вместе воевали. Близкими друзьями не были, однако ж считались товарищами. Служба в артиллерии имеет свои особенности. Человеку бестолковому и неумному – а именно таков Троекуров – в артиллерии продвинуться в чинах несколько сложнее, чем в пехоте или кавалерии. Поэтому, когда отец мой дослужился до майора, Троекуров ходил в нижних чинах и не однажды пользовался покровительством своего более успешного сверстника и товарища.

Потом отец страстно влюбился, женился и спустя несколько лет, после тяжелого ранения, вышел в отставку. Перед этим он обустроил жизнь своего семейства. Продал небольшое родовое поместье в Орловской губернии, а крестьян вывез в имение, доставшееся ему в приданое за женою – то есть в Кистеневку. Замечу сразу: Кистеневку когда-то давно, лет, может, пятьдесят тому назад, родители матери моей купили у Троекурова, известного богача, дяди сослуживца отца моего. Дядя этот вскоре умер, и племянник наследовал его огромное состояние.

Пока отец мой обживался в Кистеневке – а тогда уже и я появился на свет – Троекуров оставался в армии. Он перевелся в кавалерию и вышел в отставку в чине генерал-аншефа. Известно, что в кавалерии дорогая лошадь, подаренная командиру полка, позволяет нарушать и обходить правила старшинства, неподвластные при повышении в чине даже императрице. Троекуров поселился в Покровском, по соседству с Кистеневкой. Самодурство его и наглый нрав заставляли трепетать многих в уезде. Не однажды он показывал и силу свою, совершая наезды на имения тех, кто не умел заискивать перед грозным генерал-аншефом в отставке.