Игра теней

Вансен кивнул и придержал своего коня, позволяя лошади принца снова уйти вперед. Ворон, нахохлившийся на луке седла, проводил юношу сосредоточенным изучающим взглядом — так, бывало, придворный лекарь Чавен смотрел на Баррика, когда юношей овладевала вспышка необузданной ярости. Поймав взгляд птицы, Баррик внезапно ощутил приступ острой тоски по дому, по знакомым вещам и знакомым лицам.

«Ты сказал, что ослеп, — вернулся он к прерванному разговору. — Что ты имеешь в виду? Ведь глаза твои отлично видят».

Джаир не торопился с ответом.

«Меня не случайно зовут Штормовой Фонарь, — наконец прозвучало в голове у принца. — Мне дали это имя, ибо прежде я был наделен способностью проникать взглядом сквозь темноту и свет, а также видеть то, что находится вдали, за пределами обычного зрения. У меня есть третий глаз, внутренний глаз. Если бы он по-прежнему был открыт, я никогда не позволил бы длинноголовым подойти к нам так близко. А сегодня ночью я узнал об их приближении от какого-то старого ворона! Не думал дожить до такого позора. Не думал, что смогу ослепнуть».

В его словах было столько тоски и ярости, что Баррик снова ощутил признаки головокружения. Принц старался прямо держаться в седле, не желая, чтобы Вансен вновь докучал ему расспросами.

«Третий глаз закрылся, потому что ты ударился головой о камень?»

«Да. Я стал почти беспомощным и беззащитным. Вынужден прятаться и дрожать от страха, подобно лесной стихии, когда в солнечном мире ее настигает Белый огонь».

Слова Джаира вновь поставили принца в тупик, но чувства, обуревавшие воина сумеречного племени, были вполне понятны — Баррик слишком хорошо знал, что такое досада и отчаяние.

«Может быть, рана на голове заживет и твои способности вернутся?» — предположил он.

«Не думаю. Рана уже зажила, по крайней мере, заросла плотью. Но третий мой глаз по-прежнему мертв».

Баррик сочувственно вздохнул.

«Значит, такова воля богов, и не надо сетовать на нее, — изрек он, безотчетно повторяя то, что часто твердила ему Бриони. — Возможно, нам стоит найти укромное место, отдохнуть и подождать, пока твои раны полностью заживут? Не слишком ли мы рискуем в этих местах, по твоим же собственным словам, полных опасностей?»

«У нас нет выбора, — последовал ответ. — Мы не можем терять время. Иначе мы опоздаем».

«Опоздаем? Почему?»

«Я… я должен доставить по назначению одну вещь. Моя повелительница поручила мне как можно скорее отвезти эту вещь в Кул-на-Квар. Если я опоздаю или вообще не доеду, это повлечет за собой неисчислимое множество смертей».

«О чем ты говоришь?»

«О том, что прольются реки крови — и моего народа, и твоего, юный житель солнечного мира».

Мрачная уверенность, которую ощутил Баррик, не позволяла усомниться в истинности слов Джаира.

«Погибнут все, кто остался в твоем замке, и еще многие, очень многие. Мне поручено это предотвратить».

* * *

— Ничего не понимаю, — морщась от боли в затекших ногах, пробурчал Феррас Вансен. Вот уже несколько часов путешественники ехали без единой остановки. — От кого мы удираем, хотел бы я знать?

— От длинноголовых, — проскрежетал Скарн, Он так низко пригнулся к холке лошади, что походил на уродливый темный нарост. — Ты же видел их собственными глазами, господин. Правда, мертвых. Но можешь не сомневаться, живых осталось больше чем достаточно.

— И почему они за нами гонятся? В чем мы перед ними провинились?

— Ни в чем, господин. Но они должны доставлять рабов и мясо своему повелителю, Джеку Чейну.

— Этот проклятый Джек Чейн не сходит у тебя с языка. Объясни наконец, кто он такой.

— Это не поддается объяснению. Он один из Древних. Лучше не говорить о нем вслух.

— Но где мы, ты можешь сказать? И куда направляемся?

— Мне это неведомо, — ответил ворон, закрыл глаза и опустил голову, всем своим видом показывая, что дальнейшие расспросы бесполезны.

Феррас Вансен прекрасно сознавал, что утратил всякое представление о целях и маршруте путешествия. От его воли и желаний не зависело ровным счетом ничего. Джаир получил назад свое оружие, он отдавал распоряжения, выбирал маршрут, а всем прочим оставалось лишь безропотно ему подчиняться. Восстать против такого положения вещей Вансен не мог, ибо чувствовал себя до крайности неуверенно в этой проклятой стране, где однажды едва не лишился жизни. Он не думал, что когда-либо вернется сюда, но судьба распорядилась иначе. Теперь он скачет по заросшей лесной дороге, не имея понятия, куда она его приведет. Капитан королевских гвардейцев не сомневался лишь в одном: они все дальше углубляются в сумеречные земли. И даже если он решит покинуть принца, повернуть назад нет никакой возможности — в одиночку ему не найти обратного пути в край солнечного света.

«И зачем только я принес клятву верности этим надменным, упрямым, безумным Эддонам?» — с досадой думал капитан.