Игра теней

— Все, что мне нужно, это зеркало, свеча и… — Чавен слегка нахмурился. — Нельзя ли сделать так, чтобы в комнате было совершенно темно?

— А вот это проще простого, — с невеселым смехом ответил Чет. — Ты, видно, позабыл, что находишься в Городе фандерлингов. Привычное для нас освещение кажется вам, большим людям, кромешной тьмой. А от света, который вы считаете слабым и тусклым, у меня болит голова.

— Неужели? — растерянно пробормотал Чавен. — Так вам пришлось страдать по моей милости?

— Ну, страдать — это слишком сильно сказано, — покачал головой Чет. — Так или иначе, если нужно для твоего опыта, в комнате будет совершенно темно.

С этими словами фандерлинг взобрался на стул, чтобы погасить светильник, горевший в нише над очагом. Опал тем временем вышла из комнаты и вернулась с одной-единственной свечой, которую поставила перед лекарем. Смена освещения превратила утро в подобие бесконечных странных сумерек, и Чету невольно пришел на память Южный Предел, мрак, окутавший город, мерное капанье воды и облаченных в доспехи… существ, внезапно выступивших из тени. До этого мгновения он не разделял опасений Опал, полагая, что супругу волнует лишь беспорядок, которым грозило проведение опыта. Но сейчас Чет осознал, что Опал обеспокоена не только участью своих безупречно чистых полов: стоило зажечь обычную свечу, и немудрящее действие показалось исполненным зловещего смысла. Мерцающий огонек преобразил их дом, замерший в ожидании неведомых событий.

— Нужен какой-нибудь предмет, чтобы подпереть зеркало, — раздался в напряженной тишине голос Чавена. — А, вот чашка она подойдет наилучшим образом. Свечу поставим сюда, сбоку от зеркала, но так, чтобы она в нем отражалась. Как зовут мальчика? Кремень? Кремень, иди сюда и сядь за стол. На эту скамью.

Светловолосый мальчик послушно поднялся и подошел к столу. Отрешенное выражение, застывшее на его лице, сменилось растерянностью. Любой на его месте растерялся бы, пронеслось в голове у Чета. Как бы там ни было, они считают себя родителями Кремня, а разве не сумасбродство со стороны родителей, пусть даже приемных, доверить свое дитя столь странному субъекту в очках? Несмотря на свой малый для человека рост, лекарь казался таким громоздким по сравнению с миниатюрной мебелью. И этот одуревший от собственной учености человек, обладающий какой-то загадочной мудростью, намерен сотворить с мальчиком неизвестно что.

— Все будет хорошо, сынок, — неожиданно для самого себя сказал Чет.

Кремень скользнул по нему равнодушным взглядом и опустился на скамью.

— Дитя мое, подвинься немного, чтобы ты видел только свечу, — распорядился лекарь.

Мальчик беспрекословно выполнил приказ. Чавен встал у него за спиной.

— Встаньте так, чтобы он не мог вас видеть, — повернулся лекарь к Чету и Опал, замершим поодаль. — Отойдите вон туда, в сторону.

— Вы не причините ему вреда? — дрожащим голосом спросила Опал.

При звуке ее голоса мальчик вздрогнул.

— Я же сказал, нет никакой опасности для мальчика, — нетерпеливо произнес Чавен. — Он не почувствует ни малейшей боли. Ему всего лишь придется немного… поговорить. Ответить на несколько вопросов.

Опал встала рядом с Четом и сжала его руку; он уже забыл, когда в последний раз жена так крепко сжимала его руку.

— А теперь посмотри в зеркало, дитя мое, — раздался тихий голос Чавена.

Странно было вспоминать о том, что этот человек, ныне удивительно спокойный, всего несколько часов назад рыдал и метался как одержимый.

— Ты видишь пламя свечи? — продолжал Чавен. — Видишь, я знаю. Он горит прямо перед тобой, этот ясный огонек. Смотри на него. Смотри на него не отрываясь. Ты видишь, как он движется? Видишь, как он сияет? Огонь окружен тьмой, но он горит все ярче.

Чет не видел лица Кремня — зеркало было расположено под таким углом, что он не мог его разглядеть. Но он заметил, что мальчик, поначалу застывший в напряженной позе, немного расслабился. Несколько минут назад он горбился, словно пытался защититься от порывов ледяного ветра, а сейчас его худые плечи расправились. Кремень всем телом подался вперед, к зеркалу, где сверкало невидимое для Чета отражение свечи.

Голос Чавена, негромкий, размеренный, продолжал звучать в тишине. Лекарь говорил только о свече, о ее пламени, горящем во тьме; наконец Чет ощутил себя во власти каких-то неведомых чар. Стол, свеча, мальчик, зеркало — все это казалось ему смутными видениями, готовыми вот-вот раствориться в сумраке. Голос лекаря становился все тише и наконец смолк. В комнате воцарилась полная тишина.

— Теперь мы вместе совершим путешествие, дитя, — после долгой паузы вновь заговорил Чавен. — Ничего не бойся, дитя мое, ведь я буду с тобой. Ты будешь видеть и при этом останешься невидимым. То, что ты увидишь, не причинит тебе вреда. Ничего не бойся.

Опал так крепко стиснула руку Чета, что он невольно дернулся, пытаясь отцепиться от ее хватки. Свободной рукой он погладил жену по плечу, надеясь, что этот ласковый жест немного успокоит ее и она перестанет сжимать его многострадальные пальцы.