Игра в «дурочку»

Как же получилось, что в скором времени Тамара Сергеевна подписала дарственную на Сливкина? Потому что Сливкин принес ей много-много коробочек с тибетскими травами, которые исключительно полезны для организма… Потому что престарелая дама изредка теряла контроль над своими поступками… Тем более, если ей в стакан с чаем сестричка Аллочка подсыпала амнезин. Под его воздействием и не в такой старой голове начинают роиться тараканы. Вот в такую минуту девяностолетняя старуха и подписала казенную бумагу в присутствии неутомимой Шахерезады-нотариуса, «курирующей» Дом и получающей свой дивиденд от наркодельцов.

Кстати, это она, Шахерезада, участвовала в убийстве Павла. Нет, сама за нож не бралась, но, как было ей велено, обратила внимание на вазу-конфетницу из наследства Мордвиновой, мол, очень дорого может стоит… Эти гады знали что Маринка с Павлом в нищете… Сливкин тоже позвонил, прикинулся сердобольным и насчет этой вазы сказал пару слов… Подогрел… Но его деяние абсолютно неподсудно! Он ни в чем не замешан впрямую! Откуда, скажите на милость, он мог знать, что Павел и Маринка побегут в антикварный и Павла там, во дворе, убьют? Откуда он мог знать, что сестричка Аллочка скормила Мордвиновой амнезин и что поэтому старая актриса сразу, без уговоров, поставила свою подпись под доверенностью? И Сливкин, конечно, не в курсе, кто по телефону грозил Маринке. А то, что Павла убили для того, чтобы её, несчастную, попугать, чтобы она «не копала», — только предположение… Разве не так? Ведь пока даже неизвестно, сколько стоила та ваза. А может, миллион долларов! Сливкин умел отвечать на вопросы… сидя в Бразилии… Не подкопаешься.

Вернемся к Аллочке. В следующий раз эта миниатюрная сестричка, похожая на куколку, подложила в чай препарат совсем иного действия, и Мордвинова перевозбудилась, вскочила с постели на пол и упала, и сломала шейку бедра… И все бы ничего, лежала бы себе спокойно со сломанной ногой. Но старая стерва успела поделиться своими соображениями-сомнениями с Обнорской. Никто не ожидал этого. Ведь они не дружили. Теперь поневоле пришлось спешить. Тем более, что на даче Мордвиновой, в собачьей конуре, лежала партия «товара», который следовало переправить по назначению. Кто придумал прочно прибить к забору собачью конуру, где собака не жила вовсе? Все она, смышленая Ксения. Тот, кому было нужно, кто знал секрет собачьей конуры и её устройства и притаенной досочки в заборе, которая легко отодвигалась, — быстро, на мгновение приседал в кустах, будто «по нужде», и совал «товар» в собачью будку. Предположим проезжая мимо на машине… Вокруг же дачки деревья, кусты, тихо, окраинно, безопасно…

Если бы Мордвинова вдруг не потребовала, вспомнив что-то смутное, связанное с дачей, показать ей документы… если бы она не пооткровенничала с Обнорской так, что Обнорская ускорила ход событий.

Серафима Андреевна вышла в коридор. Она несколько утомилась, потому что дописывала свои мемуары. Ей захотелось как натуре достаточно своевольной и романтичной, выйти на улицу, побродить вблизи черемуховых кустов, подышать воздухом мая, юности…

Но её остановил слабый стук, доносившийся из комнаты нелюбимой Мордвиновой… Стук странный, совсем необязательный в час ночи… Она, бывшая политзэчка, должно быть, сторожко оглянулась по сторонам, прежде чем открыть дверь в квартирку Мордвиновой, и тотчас бесшумно захлопнула её за собой.

Старая Мордвинова слабой, худющей рукой стучала стаканом по тумбочке. Увидев свою вечную соперницу, прекратила стук и прошептала:

— Не хочу дарственную! Хочу на свою дачу! Там сирень, флоксы… У меня сломана нога… Сливкин… Боюсь! Врут! Убьют! Помоги!

На большее её не хватило. В дверь быстро вошла Аллочка, беглым взглядом окинула одну старуху, другую:

— Серафима Андреевна, вы же не дружите… О чем вы говорили? Надо чем-то помочь Тамаре Сергеевне?

— Да, — сказала Обнорская. — Она просит пить.

… Серафима Андреевна ушла к себе, думать, размышлять… Она решила позвонить кому-нибудь из тех, кто может разобраться во всем и помочь несчастной Мордвиновой. Но, как опытная конспираторша, этой ночью не сняла телефонную трубку.

На следующий день ей принесли кусочек торта «Триумф». Мордвинова так велела… У Мордвиновой — юбилей, и красавица-кондитерша опят оказалась на высоте… А ночью Мордвинова сгорела…