Игра в гейшу. Peek-a-boo

И пусть. В конце концов, «своего» хирурга найти сложнее, чем любовника. И еще неизвестно, кто ценней для современной женщины.

Отари уже почти заканчивал делать щеки Ирки. И вдруг вспомнил, как я лет пять назад, когда он еще не набрал сегодняшнюю востребованность, возле дверей клиники схватила его и буквально прижала к ним одна из пациенток, пару месяцев назад перенесшая повторный латеральный лифтинг.

– Я же просила не растаскивать мою морду в разные стороны, а только поднять щеки. Понимаешь? Из-за тебя я теперь выгляжу, как все эти выдохшиеся кинозвезды, которые никак не могут понять, что давно пора остановиться, – захлебываясь, выпалила она.

Ирка спала, всецело доверяя себя надрессированным пальцам Отари. А Танька, уже переодетая для операции, лежала на высокой никелированной кровати в палате, дожидаясь своей очереди к нему. Она только что перешутила со знакомой медсестрой:

– Вот времена... Раньше в очередях за колбасой стояли, а теперь лежим в очередь под нож.

Танька почти не глядя перелистывала страницы какого-то глянцевого журнала и вдруг обратила внимание на знакомые лица. Среди них был и Отари, и миловидная Этери, с хорошо уложенным каштановым пикабу, хозяйка клиники эстетической медицины КЛАЗКО.

Она поискала глазами фамилию автора фотосессии и приятно удивилась – Алексей Беляков – Леша – Машкин tough guy,[5] как его окрестил после знакомства в Shatush Артур.

Танька тут же набрала на мобильном номер Маши:

– Это я, безребрая, привет. Я в КЛАЗКО. Жду. Нет, Отари еще над Иркой шаманит. Я тебе вот зачем звоню, тут в журнальчике одном фотосессия твоего Лешки про КЛАЗКО и про всех, кто здесь. Классные фотки! Глаза у tough guy, как снайперский прицел. Все, не скучай, целую.

Глава 6

Я стояла в пробке на Тверской и бездумно цеплялась глазами за прохожих. Sungate – прочитала я вывеску ресторана и увидела за эркерно-выпуклым витринным стеклом Лешу. Не одного. Он сидел, подперев лицо левой рукой, напротив Ярославы Петелиной, жены Олега Попцова.

Пробка, похоже, надолго, видимо, еще где-то в районе Маяковки кто-то с кем-то «поцеловался», так что я оказалась свидетельницей встречи молодого фотографа Белякова и писательницы Петелиной. На Леше была желтая, фактурно-прессованной кожи куртка от Brioni, на безворотниковую стойку которой выплескивалась белизна рубашки от Gucci. На Петелиной черный пиджак Cristine Effe с предельно открытой, безо всяких украшений грудью и шеей.

Перед ними стояли чашки с эспрессо. И все бы ничего, подумаешь, Лешина профессия сама по себе предполагает разносторонние встречи и связи. К тому же, как известно, фотографа, как и волка, кормят ноги.

Но вот ведь какая штука – Леши-то сейчас в Москве не было. Он еще месяц назад отправился в рабочее турне по Сибири, делая заказные фоторепортажи из научных центров Новосибирска, Томска, Красноярска, Иркутска. И сегодня утром, когда мы завтракали, звонил Машке из аэропорта в Екатеринбурге, целуя ее и скучая о ней. Его командировка растягивалась на три с лишним месяца. Этим-то и воспользовалась Астахова, затеяв кардинальные хирургические перекройки. До Томаса Линджера над ней основательно потрудился наш Отари, на размер нарастив ей грудь, выровнял до того с природной горбинкой нос и хорошо подсушил пока еще редкостной для России тумисцентной липосакцией Машкины бедра.

– Лешка сказал мне, что я очень похожа на его маму, – рассказывала нам Машка. – Я нашла в альбоме ее фотографию. Вот и решила хоть как-то, но усилить сходство. Сделать Леше сюрприз.

А познакомились они очень просто. Леша приехал к офису «Глобус Гурмэ» на почти неслышном – так, даже приятный для уха рокот – ярко-красном Suzuki JSXR-1000, аккуратно накренил мотоцикл в сторону блескучей от хрома подножки и поднялся к Астаховой, бренд-директору сети гастрономов. Высокий, спортивно подтянутый и с ходу приметный исходящей от него светлотой.

Белесые, коротко остриженные волосы, с напуском на лоб не больше, чем два пальца, двухдневная, тщательно ухоженная щетина, такая же светлая, как и прическа, выцветшие, будто отбеленные брови и ресницы, сами черты бледноватого, но не болезненно, лица правильные, с красиво изогнутыми губами.

Мне запомнился Лешкин взгляд. Подумав, я решила, что здесь точнее и уместнее будет слово «вгляд». Леша неощутимо проникал им глубоко-глубоко, до чего-то понятного только ему, изредка прикрывая остановившиеся зрачки желтоватой белизной не по-мужски длинных ресниц.

Танька однажды сказала мне:

– У него глаза цвета гречневой каши.

Потом, помолчав, добавила:

– С маслом.

– Это плохо? – спросила я.

– Я не знаю... но сварена эта каша круто-круто.

Петелина достала из сумки и протянула Леше что-то в узком конверте. Он взял его небрежно, не меняя позы.

Пробка тронулась с места, и я метров на пятьдесят отъехала от Sungatе.

Глава 7

По пятницам, в постный по православному календарю день, на «ферму красоты» приезжает священник Илларион, в миру Сергей Иванович Носов. Основная его служба происходит в небольшой церквушке Бориса и Глеба на восемнадцатом километре Рублево-Успенского шоссе.