Читаем Игра в лапту полностью

— Чего нарываешься?! — это наша матка. — Сами правила нарушаете да еще орете! Играть с вами!.. В другой раз не лезть в компанию. Не примем!

— Где нарушили?! Где нарушили?! — кричит матка-противник. — Он добежал, я сам видел! Вот те крест! Шурка, скажи! Ведь добежал ты до черты? Ага? А они спорят! Кто спорит, тот г… не стоит!

— Не крестись, не в церкви! Откуда ты видел?! Ты сам во-он где стоял! Игруны сопливые! Так и метите, чтоб словчить!

— Стоял! Так я… следил! Шурка, скажи! Мы все по правилам! А вы!..

— Играть не умеете! Лапта из рук валится!

— Мы не умеем?! Это вы пять партий подряд ловили!

— Да ты не подступайся шибко! Не духарись! Видали!..

— А что?!

— Не хорохорься, говорю — получишь!

— Это я получу?! От кого?! От тебя?!

— Да хоть и от меня!

— Хы, косой!

— А ты шершавый!

— Косой! Думаешь, если брат рядом, так не получишь?! Не заедайся! Я тебя в переулке вечером! Я таких!..

— Брат?! Минька, отойди! Да я тебя одной ручкой! Левой! Понял?!

— А я тебя подножкой! Так и сбрякаешь!

— Косой!

— Шершавый! Твой отец у нас оглоблю спер!

— Ах, ты!..

Матки топчутся друг перед другом, не решаясь. Вот сцепились, покатились по траве. Мы кидаемся кто на кого, команда на команду, рвем рубахи, кряхтим, стонем. Матки — кувырком. Наш сверху. Ихний. Силы — у маток равные. И мы стараемся…

— Это что такое? — слышим рядом вдруг, подымаемся и видим: бежит к нам дед Новоселов с метлой — разнимать. Он все сидел на городьбе, игру наблюдал нашу. Разнял. Утихомирились, но не до лапты уже. Расходимся командами, грозя друг другу. К вечеру матки помирятся, назавтра забудут о ссоре.

Идем через мост, на правую сторону Шегарки. Там за амбарами, на луговине, парни играют в лапту. И девки с ними. Такой же, как и у нас, мяч, такие же правила, только лапта у них длиннее и тяжелее — по руке. Садимся, смотрим…

Пройдет апрель, первые дни мая. А потом дела захватят — огород копать надо, картошку садить. В школе учебный год заканчивается — не до лапты. Соберемся еще раз-другой вечером, сыграем, да уж без прежней охоты. Мячи разобьем, половину растеряем, а и не жалко. У кого в речку залетит, у кого лаптой расколошматят. Я свой отдал младшему брату.

Наигрались.

Поставят матки каждый свою лапту в сарае в угол или за стропилу заткнут — до следующей весны…

Так мы играли в лапту послевоенные годы в своей деревне Юрге, что в верховье таежной речки Шегарки.

Несколько позже, когда появились резиновые мячи, в лапту уже не играли. И не потому, что повзрослели мы — нет. Просто как-то сама собой отошла по деревням эта игра.

Забылась.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза