Игра в любовь (СИ)

Егор дал хороший совет, но сложно было не реагировать, когда по обе стороны от тебя стоят два отличных образчика мужской привлекательности. Очень разные и очень злые. Дух соперничества и недовольства не оставил их и это чувствовалось в едких взглядах и нетерпеливых движениях.

Съёмка проходила относительно спокойно. Сначала мы держались отстраненно, словно разыгрывая танцевальные сценки, параллельные позы и едва задевали друг друга. Я — всегда в центре, парни — словно спутники на орбите, перемещались вокруг.

Потом были парные кадры, но они скорее получались, когда кому-то из нас поправляли макияж или убирали блеск с лица. В студии было адски жарко, и никто не догадался включить кондиционер.

В конце концов, наши перемещения по площадке и стенания вокруг друг друга привели к довольно пикантной ситуации. Учитывая, что затвор фотоаппарата работал особенно интенсивно — так получилось совсем не случайно.

Макс прижал меня спиной к своей груди, обхватив правой рукой за талию, сильно сжимая своими пальцами бок. Его подбородок оказался у меня на плече, и он смотрел не в камеру, а на Егора, расположившегося напротив, словно заявляя свои права на меня и показывая, кто тут третий лишний.

Егор же сидел на стуле развёрнутом спинкой в нашу сторону. Эта преграда никак не стесняла мой с ним тесный контакт. Его пальцы обхватили мою ногу слишком высоко над коленом и даже не пытались давить. Но пытка лёгкими прикосновениями была еще более изощрённой. Моя рука сжимала его плечо под холодным и скользким атласом. Сильно.

Несколько затворов камеры.

Щелк-щелк-щелк.

Одна рука надавила сильнее, а другая поднялась чуть выше. Мои ногти ощутимо поцарапали кожу, в ноздри ударил лишком яркий запах мужского парфюма напополам с потом. Я прикрыла глаза, и голова сама собой опрокинулась на плечо мужчины позади.

Щелк-щелк-щелк.

— Оля, еще раз посмотри в камеру, — услышала сквозь шум, заполнявший голову.

Я собрала всю свою волю в кулак и подняла её обратно, но взгляд прошествовал мимо объектива, вниз, где меня давно и внимательно изучали, как диковиного зверя, который вот-вот сорвётся с поводка и сбежит. И пока этого не произошло, Егор резко поднялся, отбросил ненужный стул за спину и потянулся меня к себе, словно тряпичную куклу.

Щелк-щелк-щелк.

Макс не ожидал и отпустил, но затем потянул обратно, слишком резко и сильно на мой вкус. От этого усилия я потеряла взгляд шефа и развернулась к нему спиной, чтобы попросить принца с темно-синими глазами быть немного помягче. Мои руки — не пожарный шланг.

Яркий свет ударил в глаза, и пришлось наклонить голову. Лбом, блестящим от капелек влаги, я упёрлась прямо в грудь Макса. Под моим давлением она быстро поднималась и опадала.

Щелк-щелк-щелк.

— Великолепно! Мы закончили! — наконец-то декларирует фотограф.

И всё вокруг нас закрутилось с невероятной скоростью. Люди начали разбирать аппаратуру, уносить стулья, отодвигать и складывать портьеры. Макс отошел от меня на полшага назад, Егор тоже убрал свои руки. Мне следовало сойти с места в сторону гримёрки, и казалось, что получилось.

Но я ошиблась.

Веки отяжелели, руки, потеряв опору и поддержку словно плети повисли вдоль тела, ноги перестали ощущать твёрдость паркета, и всё вокруг заполонила кромешная тьма.

Глава 11. По парам

ЕГОР.

Оля упала в руки Максу словно тряпичная кукла и к счастью он смог её подхватить и спокойно донести до дивана. Очень аккуратно, заботливо, словно самую хрупкую и важную частичку своей жизни.

Драгоценность, которой она, в сущности, и была.

Я никогда не носил Олю на руках. И пусть это не лучший повод, но с сожалением и завистью я подумал, что мне и такого не досталось.

И самое ужасное — мне не за что было злиться именно на Максимку, который просто оказался к ней ближе. Оля вообще падала в его сторону скорее по инерции, чем из желания показать, что она выбирает его, а совсем не меня.

Глупости! Глупости?

Мне следовало дышать, спокойно и размеренно дышать, не вспоминая, что всего пару минут назад этот говнюк лапал её слишком откровенно для людей, которые всего лишь проводили съёмку для шоу.

Судя по лёгкости, с которой он метнулся в гримёрку к дивану — Оля совсем ничего не весила. Она была миниатюрной и хрупкой. Единственный раз когда я действительно мог ощущать её вес на себе — парковка у неё дома, безумный секс и такой же тяжелый и густой воздух внутри автомобиля, где она могла бы тоже потерять сознание. Но не от стресса, а от удовольствия.

Казалось прошли не месяцы — годы с того вечера. Но искажение восприятия времени не сказалось на возможности вспоминать каждое сказанное в тот вечер слово и каждую секунду после окончания спора, от поцелуя до того момента, когда Оля вышла из машины.

Я мотнул головой, прогоняя совсем не обязательную к воспоминанию в этот момент часть нашей истории, и постарался сосредоточиться на том, что действительно важно.

Вокруг суетились люди, восклицая и громко споря о том, что необходимо ли вызвать скорую или обойтись имеющейся аптечкой с нашатырём. Перед нами материализовалась Маша с бутыльком и ватой в руках.