Игра в метаморфозы

И она вдруг сразу позабыла и зловещие слова Мигеля Феррана, записанные в дневнике, и все упреки матери и сестры. Интересно, что за байки рассказывает им криминолог? Истории с места преступления или приключения серийных убийц?

Это надо выяснить. Она закрыла окно, натянула худи, надела белую парку и ботинки, заперла номер и спустилась вниз. Едва вышла на площадь, как сразу услышала звонкий голос Саломона:

– Человек – животное социальное и в высшей степени необузданное, и с этим ничего не поделаешь: таков уж он есть. А поскольку он еще и самое развитое животное, то его необузданность легче проявляется не между отдельными особями, а между группами. Возьмите, к примеру, горных горилл Центральной Африки. С Кинг-Конгом у них нет ничего общего. Диана Фосси, изучавшая их в течение двадцати лет, описывает этих животных как самых миролюбивых на земле. Но когда лицом к лицу сталкиваются две группы горилл, они становятся настоящими убийцами. Шестьдесят четыре процента обследованных самцов имеют на теле глубокие раны, явно полученные в таких боях.

– И опять-таки мужики, самцы… – заметила одна из девушек.

– Расскажите еще что-нибудь! – выкрикнул один из парней.

Лусия улыбнулась. Она и не знала, что Борхес уже спустился и завел интересные разговоры с местной молодежью. Скорее всего, он не стал скрывать от ребят свою профессию.

– Кэтрин Найт, маленькая австралийка в очках, с кудряшками, совершенно невинного вида. Ночью двадцать девятого февраля двухтысячного года, после сексуального контакта с мужем она нанесла ему тридцать семь ударов кинжалом. Ему удалось доползти до входной двери и даже ее открыть, но она затолкала его обратно в дом и там добила. Работодатель мужа встревожился и сообщил в полицию. Приехавшие полицейские обнаружили повсюду брызги артериальной крови, кожа супруга висела на крючке в гостиной, голова тушилась с овощами в печке, а остальное было приготовлено для детей в виде стейков с картофелем. Кэти Найт уже пыталась зарезать своего первого мужа в первую брачную ночь и убить двухмесячную дочку, бросив ее на рельсы. Она периодически проходила лечение в психиатрической клинике. А свою профессию просто обожала: она занималась забоем животных на бойне.

«О господи, Саломон!» – подумала Лусия, еще шире улыбнувшись.

– Какой ужас! – простонала девушка.

– Но этого не может быть! – кипятился парень. – Вы все это придумали!

– Ничего подобного.

В группе послышались восклицания и смех. И тут, словно что-то почувствовав, Лусия повернула голову влево, к высокой части наклонной площади, от которой отходила узкая улочка.

Оттуда кто-то наблюдал за группой. Высокий человек, прислонясь плечами к стене возле самого входа в улочку, казалось, не пропускал ни одного слова Саломона. Он держался в стороне от освещения, но было ясно видно, насколько он высок и крепок.

Саломон его не замечал: он сидел на скамье спиной к приподнятой части площади. А ребята были слишком увлечены его рассказом, чтобы заметить, что за ними наблюдают.

Лусия подняла глаза и увидела желтые прямоугольники света за балконными дверями и дрожащий, неверный отсвет телевизионных экранов за окнами. На площадь выходило с десяток домов, но было холодно, и все предпочитали оставаться в тепле. Кроме молодежи, выходившей на улицу выпить и покурить.

И эта одинокая тень…

Она сама не понимала почему, но ей очень не понравилось, как он стоял там, не двигаясь с места, и наблюдал за группой. Он, потому что, судя по обводам фигуры, это был мужчина.

Ее словно током пронизало, и она двинулась по направлению к нему. Шаг за шагом, спокойно, как ни в чем не бывало.

Человек повернул к ней голову и в следующую секунду быстро исчез в улочке.

Она ускорила шаг. Дойдя до улочки и свернув за угол, увидела, что он поднимается по лестнице между двух фасадов в глубине улочки.

Можно подумать, что ты вдруг заторопился, хотя еще секунду назад времени у тебя было вроде бы предостаточно…

Теперь Лусия шла быстро. Прыгая через ступеньку, поднялась по лестнице между фасадами полутемных домов и вышла на бетонный пандус, который с одной стороны плавно переходил в спуск к деревне, а с другой поднимался на холм к базилике и скале. Скалу освещали расставленные на одинаковом расстоянии фонари с ровным желтым светом. У ее подножия четко вырисовывались черные сосны, и возле их стволов тускло мерцали снежные сугробы.