Игра в молчанку

Фрэнк перечитывал эти три сло́ва столько раз, что уже почти не различал букв. Они расплывались перед глазами, сливаясь в дрожащую серую массу, в которой точно в трясине тонуло без следа все, что́ он считал истинным. Ось, вокруг которой вращался его мир, рассы́палась, а твердая земля под ногами, на которую можно было опереться, превратилась в пыль, в зыбучий песок, в который он понемногу проваливался.

Боже мой!

Некоторое время Фрэнк глядел в потолок, чтобы дать отдых глазам, потом еще раз просмотрел абзац, где говорилось о последней встрече Мэгги и Элинор, и заметил, каким неровным, кривым, скачущим почерком он написан. В этом почерке, как в зеркале, отразилось все – и настойчивые просьбы Мэгги, и нервное возбуждение Элинор, и мучительное молчание за кухонным столом, когда Мегс снова и снова переживала про себя разговор с дочерью, но, охваченная угрызениями совести, была не в силах вымолвить ни слова.

Мог ли он ее винить? Не больше, чем себя.

И Фрэнк снова начал перечитывать последнюю страницу, словно пытаясь таким образом исправить, отменить тот факт, что он не присутствовал при этом разговоре, не был с Мэгги, когда она больше всего в нем нуждалась. С Мэгги и с Элинор, потому что в тот момент она в нем нуждалась тоже. Такова была его всегдашняя роль в семье: что бы ни случилось, он выступал как посредник, как великий дипломат, способный уладить любую проблему. Где же он был в тот день, когда два его самых любимых человека нуждались в его помощи? Нет, никогда он не простит себя за то, что в тот день не ушел с работы раньше.

Откуда-то снизу – из кухни? – донесся протяжный, надрывный звук, похожий на то, как скулит от боли попавшая под колесо маленькая собачка. Должно быть, он раздавался уже несколько минут – тонкий, пронзительный, непрерывный. «Мэгги, – подумал Фрэнк. – Это Мэгги… Сидит, обхватив голову руками, пока Элинор бежит прочь…» Должно быть, его разум каким-то образом вернулся в прошлое, к Мэгги, поэтому-то он и слышит этот звук.

Прошла минута, потом еще две, а тонкий звук-плач все не прекращался. Правда, в какой-то момент он ненадолго прервался, но потом все началось снова.

Должно быть, это голос моего безумия, понял Фрэнк. Я схожу с ума. Еще никогда он не ощущал себя одновременно так близко и так далеко от Мэгги. Звук по-прежнему доносился именно снизу, Фрэнк был готов поклясться в этом, и ему захотелось, чтобы он прекратился хоть на секунду, чтобы он мог собраться, сосредоточиться и еще раз перечитать последние абзацы в ежедневнике.

Прошло еще пять минут, но странный звук по-прежнему доносился до его слуха. Он действовал на нервы, так что в конце концов Фрэнк все же решил отправиться на рекогносцировку. По лестнице пришлось спускаться очень медленно и осторожно – в последние несколько месяцев он едва держался на ногах, а теперь, без Мэгги, некому было его ободрить. Наконец он спустился в нижний коридор. Странный звук сделался громче, назойливее, и Фрэнк, без труда определив, что он доносится из кухни, двинулся туда, ощущая острейшее déjà vu

.

Первым, что он заметил, перешагнув порог кухни, был неяркий голубоватый свет, исходивший от лежащего на столе телефона. Черт! Его телефон! Он совершенно о нем забыл, но Эди, как видно, не забыла.

Неизвестный абонент… С тех пор как ему навязали первый мобильник (Мэгги, навязала, кто же еще!), Фрэнк изо всех сил старался избегать входящих звонков и не отвечал, даже если абонент был ему прекрасно известен. Все его проклятая застенчивость!.. Но сейчас… Сейчас он просто не мог позволить себе прибегнуть к своей обычной тактике. Придется ответить.

И Фрэнк взял телефон в руки.

– Алло?! – человек на другом конце почти кричал, стараясь перекрыть шум уличного движения.

– Алло…

– Фрэнк, это вы?

Голос показался ему знакомым.

– Дейзи?.. Да, это я.

Она ответила не сразу, и сердце у него упало. Вряд ли новости хорошие.

– Вам нужно как можно скорее приехать в больницу, Фрэнк.

– Но… Мне сказали, что только после обеда… Сейчас еще рано… или нет?

Фрэнк машинально посмотрел за окно и прищурился от яркого солнечного света. Перед глазами поплыли белые пятна, и ему пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть.

– Я, знаю, Фрэнк, но… Я не должна ничего вам говорить, я даже звонить вам не должна – особенно сейчас, когда моя смена закончилась, но… Мне кажется, Фрэнк – что-то пошло не так!

– Что вы хотите сказать?! – разговаривая, Фрэнк оперся свободной рукой на край стола и налег на нее всей тяжестью. Теперь вверх по руке побежали мурашки, а плечо и шею закололо крошечными тупыми иголочками.

– Я точно не знаю. Они начали выводить миссис Мэгги из комы, но, по-видимому, процесс идет не так, как рассчитывали. Я забыла на работе ключи, а когда возвращалась за ними, решила заглянуть к миссис Мэгги. Меня пропустили, хотя, в общем-то, не должны были… Я успела сказать ей, что вы все время были с ней рядом, что вы не отходили от нее ни на шаг, но… У меня такое впечатление, что миссис Мэгги перестала бороться. Я не знаю, сколько еще она…