Игра в поддавки

Да- да, из архаичного, тяжелого, страшного автомата калибра 7,62 — вот эту худенькую, с прической, напоминающей прически средневековых пажей, деваху. Брюнеточку. С тонкими, обутыми в летние туфельки-балетки, без каблуков, ножками тридцать шестого размера. Обладательницу коралловых губок и загнутых обольстительной дугой черных ресниц!

Ну или прошить из «стечкина». Из архаичного, тяжелого, страшного автоматического пистолета калибра 9 миллиметров. Тоже дело.

Потому что она хоть и не зомби, но и не девушка тоже. Не может этот девушкообразный объект быть девушкой. Не может. Что неясно?

Впрочем, «не может» — несовременная постановка вопроса. Ведь все возможности и невозможности в мире можно рассматривать под углом статистических вероятностей.

Поэтому третья мысль была, как сказал бы сталкер Ватсон, мой шибко головастый друг, «гуманистической».

Есть вероятность, что девушка — обычная девушка? Есть.

Она большая? Нет, маленькая.

Но все же есть такая вероятность? Есть! Ведь залетела же в этот проклятый лес случайная пичуга!

Тогда надо что? Правильно. Подойти к ней. Спросить, что случилось. Разобраться. Может быть, помочь. Или сказать, что помочь не можешь. А потом уже идти по своим делам.

В общем, я выбрал этот, последний вариант. Наверное, потому что бабник.

Держа автомат наготове, я выступил из кустов бересклета навстречу прекрасной незнакомке (противогаз я снял еще в кустах).

— Здравия желаю! — зачем-то сказал я.

— Ой… Здравствуйте! — Девушка вся вспыхнула радостью и вскочила со своего бревна, приветственно распахнув руки. — Как я рада, что вас встретила! Вы милиционер?

— Что?

— Вы — милиционер? — Лицо девушки, узкое, худенькое, встревоженное, прямо-таки лучилось любопытством. Похоже, она и в самом деле была рада.

Я сделал три шага ей навстречу.

Надо сказать, вблизи она выглядела все так же, красоткой — фигуристой, с претензией, одетой этак в стиле ретро: часики как бы допотопные… какой-то странный песочного цвета свитер с горлом… припоминаю, такие во времена моего детства назывались почему-то водолазками, будто водолазы и впрямь такие носят, в ушах какие-то крупные, дурацкие пластмассовые серьги.

— Я не милиционер, — ответил я.

— А кто? Просто военный? Лесник?

— Я… хм… местный. А вот вы, вы кто?

— Меня зовут Лида Ротова. Я из лаборатории средств оперативной диагностики имени академика Качалина, проспект Ленина? восемьдесят шесть! — бодро отрапортовала девушка. — Я, между прочим, лаборантка. Научный руководитель нашей исследовательской группы — профессор Гурария Евгений Евгеньевич…

— А город… какой город? — едва ворочая пересохшим языком, спросил я.

— Припять, — отвечала назвавшаяся Лидой. — Так вы все-таки милиционер?

— Нет же! Не милиционер я! — Костлявая рука страха уже почти отпустила мои нежные сталкерские внутренности. Девушка оказалась обычной. Ну, почти обычной. Насколько это возможно для девушки из Припяти. («И что? Там где-то все еще есть лаборатории? Нормальные лаборатории? Ну? допустим».) Теперь бы еще узнать, как ее сюда занесло. — Ну а здесь-то вы как оказались? Припять ведь далековато! И почему вы одна?

— Тут вот какая история. — Девушка сделала два шага навстречу мне, но я жестом остановил ее, ни к чему все эти сближения. — Я расскажу, если вы опустите свой пулемет. Меня он пугает.

— Это не пулемет. Автомат Калашникова. — Сдержать улыбку я, признаться, не сумел.