Игра в «Потрошителя»

— Вы правы, оно незабываемо. Я его беру, хотя это кольцо слишком дорогое для такого разорившегося плейбоя, как я, и слишком утонченное для такой женщины, как она, которая не отличит «Булгари» от дешевой побрякушки.

— Вы можете его купить в рассрочку…

— Мне оно нужно сегодня. Для этого существуют кредитные карточки, — улыбнулся Келлер своей самой теплой улыбкой.

Время у него было, поймать такси оказалось практически невозможно, и Келлер пошел пешком до Норт-Бич: прохладный ветерок дул ему в лицо, а душа ликовала. Он вошел в кафе «Россини», молясь, чтобы не попасть на смену Дэнни Д’Анджело, но тот встретил Келлера на пороге с преувеличенными любезностями и многословными извинениями за тот инцидент, когда его вырвало в «лексусе».

— Забудь, Дэнни, это было в прошлом году, — проговорил Алан, стараясь высвободиться из объятий.

— Просите что хотите, мистер Келлер, все за мой счет, — громогласно объявил Дэнни. — Я никогда не смогу отблагодарить вас за то, что вы для меня сделали.

— Сможешь, Дэнни, и прямо сейчас. Вырвись отсюда на пять минут и позови Индиану. Думаю, она потеряла мобильник. Скажи, что она здесь нужна, только не говори, что мне.

Дэнни, человек незлопамятный, простил Индиане переполох в клубе «Нарцисс», тем более что через два дня она притащила Райана Миллера и тот попросил прощения за то, что испортил Дэнни триумф. Простил он и спецназовца, хотя, пользуясь случаем, сообщил ему, что гомофобией обычно прикрывается тот, кто боится признать гомосексуальность в себе самом, и что в товариществе солдат содержится весь спектр эротических коннотаций: они живут в тесноте, в постоянном физическом контакте, их соединяют узы верности и любви, а также возвеличение мужского начала, которое заставляет исключать женщин. В других обстоятельствах Миллер как следует отлупил бы его за такие сомнения в его мужественности, но безропотно принял выговор: тело ныло после драки в клубе, а дух смирился после собрания Анонимных алкоголиков.

Д’Анджело с видом заговорщика отправился в Холистическую клинику и вскоре вернулся, сообщив Келлеру, что Индиана придет, как только закончит последний сеанс. Принес ему кофе по-ирландски и монументальный сэндвич, которого он не просил, однако впился в него зубами, внезапно ощутив голод. Через двадцать минут Алан Келлер увидел, как Индиана переходит через улицу, с волосами, завязанными в хвост, в белом халате и шлепанцах, и сила чувства приковала его к стулу. Индиана показалась ему гораздо красивее, чем он помнил: розовая, сияющая, осененная дыханием ранней весны. Войдя в кафе и увидев Келлера, она заколебалась, чуть не повернула назад, но Дэнни схватил ее за руку и подвел к столику Алана, который к тому времени смог подняться на ноги. Дэнни заставил Индиану сесть, а сам отошел на достаточное расстояние, чтобы пара чувствовала себя свободно, но не настолько далеко, чтобы не слышать, о чем они говорят.

— Как ты, Алан? Похудел, — отметила она безразличным тоном.

— Я был болен, но теперь чувствую себя отлично, как никогда.

В этот момент Гэри Брунсвик, последний пациент во вторник, вошел в кафе следом за Индианой, намереваясь пригласить ее на обед, но, увидев ее с другим мужчиной, остановился в растерянности. Дэнни, воспользовавшись его колебанием, подтолкнул Брунсвика к другому столику и доверительно прошептал, что лучше этих двоих оставить в покое, ведь очевидно, что у них — любовное свидание.

— Что я могу для тебя сделать? — спросила Индиана у Келлера.

— Очень многое. Например, можешь изменить мою жизнь. Изменить меня, вывернуть наизнанку, как носок.

Индиана глядела на него искоса, с подозрением, а он искал коробочку от Булгари, которая как-то затерялась в карманах; наконец нашел и положил перед возлюбленной, неловкий, как школьник.

— Ты выйдешь за бедного старика, Инди? — пробормотал он, не узнавая собственного голоса, и стал рассказывать о последних событиях, бурно, взахлеб: он счастлив, что все потерял, хотя это преувеличение, у него осталось достаточно, голодать не придется, но он проходит через самый серьезный в жизни кризис; ведь говорят же китайцы, что кризис — это опасность плюс новая возможность; для него это великая возможность начать все снова, вместе с ней, его единственной любовью: почему он медлил, почему не понял всю силу любви, едва встретившись с ней? Он был дураком, так больше не может продолжаться, он сыт по горло своим существованием и самим собой, своим эгоизмом и осторожностью. Он изменится, он это обещает, но ему нужна ее помощь, он ничего не добьется в одиночку, оба они четыре года потратили на эту связь, как же можно разрушить ее из-за недоразумения. Келлер заговорил о домике в Санта-Элене, который они купят, поблизости от горячих источников Калистоги, идеальное место для ее ароматерапии; они будут вести идиллическую жизнь, разводить собак, ведь это логичнее, чем разводить лошадей. И все изливал ей душу, и искушал тем, что они станут делать вместе, и просил прощения, и умолял: выходи за меня замуж, прямо завтра выходи.