Игра в правосудие

Как же его все достали!

Утром Сэма отвозил отец, а назад он добирался на школьном автобусе. Вот ведь тоже, зоосад на колесах во главе с бабуином – толстой теткой-водителем, вечно буравящей Сэма полным недоверия взглядом! Но все равно она глупая курица, ведь ей не удалось доказать, что это именно он на прошлой неделе прилепил пережеванную жвачку на тощую косицу впереди сидящей пигалицы. А нефиг той было все время вертеться и визжать! У Сэма уже в ушах начало звенеть от издаваемых писков и в глазах рябить от нескончаемого мелькания ее крысиного хвостика.

Ну и сегодня, когда автобус остановился у начала нужной улицы, рядом с толпой встречающих родителей, Сэм полез вперед, старательно работая локтями, и опять какая-то мелкая плакса начала пищать и ябедничать. Но он, не обращая внимания на обезьяньи вопли водителя, проскочил в дверь, врезался в родительскую толпу, недовольно бормоча под нос, что он обо всех думает. И так еле протолкнулся, ловко увернувшись от руки чьей-то рассерженной мамаши, пытавшейся приструнить его, а тут еще один придурок – копался в скутере прямо на пути. Раскорячился чуть ли не на весь тротуар, а когда Сэм проходил мимо, попятился, налетел, едва не опрокинув, и сам чуть не навернулся. Да точно бы навернулся, если бы не ухватился за чужую куртку. Дебил!

Сэм психанул. Подходящие к случаю, но не слишком благозвучные слова вылетели сами.

– Извини, – растерянно пробормотал парнишка.

– Да засунь ты свои извинения… – прорычал Сэм.

Недотепа никак не отреагировал, только верхняя губа его криво вздернулась, и мимика напомнила Сэму какого-то зверька.

Точно, дебил. Даже выругаться в ответ не может, не то чтобы догнать и отвесить подзатыльника тому, кто младше и слабее его. Похоже, тот еще хлюпик!

Сэм сделал несколько шагов в сторону, торопливо обернулся и показал парню средний палец, не заботясь о том, видит тот или нет.

Дома он привычно бросил свою куртку на стул в холле. Отец, конечно, начнет орать, что сын снова развел срач и что его руки не отсохнут, если убирать одежду на место. Да и фиг с ним! Правда, уже вечером Сэму пришлось резко изменить свое мнение: и по поводу того, куда девать куртку, и по поводу «фиг с ним».

Развалившись на кровати, Сэм тренировал интуицию, пытаясь не глядя угадать масть и достоинство случайной карты из колоды. Пока ничего не получалось, только один раз с мастью повезло. Именно повезло!

Мальчишка раздраженно пыхтел, отшвыривая карту за картой, и тут снизу донесся вопль отца:

– Сэм! Ну-ка быстро иди сюда!

Начинается! Папаша наткнулся на разбросанные вещи и теперь будет распаляться по мелочам, словно из-за подобной ерунды дом вот-вот развалится на части, никак не меньше.

Вздохнув, Сэм нехотя поднялся с кровати, неторопливо добрел до дверей комнаты и вышел к лестнице, ведущей на первый этаж.

– Ну че еще?

Отец держал возле уха мобильник. На лице раздражение, багровые пятна на щеках и вздувшиеся сосуды на шее.

Сэм настороженно замер. Как-то слишком для не убранной на место куртки. А отец, еще пару раз недовольно прорычав в телефон, отбросил трубку и опять уставился на сына:

– Я кому сказал? Быстро иди сюда!

Наверное, гораздо лучше было бы отступить, запереться в комнате, а пока отец ломится в дверь, вылезти в окно на крышу веранды, спуститься вниз по решетке, плотно обвитой диким виноградом, и бежать. Неважно куда, главное – как можно дальше. Если бы с интуицией у Сэма к тому времени все было в порядке. Хотя…

И она бы не помогла. А может, как раз наоборот – подвела, прорезалась, когда не надо? Но вместо разумных мыслей привела за собой волну неуправляемого страха, накрывшую мгновенно, с головой. До трепета в едва не подогнувшихся коленках. До липких ручейков пота вдоль позвоночника.

– Папа, – пробормотал Сэм, с трудом ворочая языком.

– Сюда, сказал, – повторил отец сквозь стиснутые зубы. Уже не столь громко, но пробрало до дрожи.

Сэм вцепился в перила и послушно шагнул вниз, не в силах оторвать взгляда от перекошенного злобой отцовского лица.

– Ты был сегодня в школе?

Сердце Сэма провалилось в желудок, в горле моментально пересохло, но он все-таки пролепетал:

– Да. Ты же сам меня отвозил.

– Как же тогда получилось, что никто тебя там не видел?

– Не знаю. Я был.

– Где? – проорал отец. Так громко, что у Сэма заложило уши.

Или это не от крика?

– В школе.

Отец опять заорал, но Сэм уже не слышал слов, только видел широко открывающийся рот. В голове звенело, а отец все орал и орал, потом дернулся. Сэм вздрогнул и отшатнулся. Но папаша бросился не к нему, а к лежащей на стуле куртке. Схватил ее, тряхнул, потом стал мять свободной рукой, побагровел еще сильнее, запустил пальцы в карман.

И снова широко раскрывающийся рот. Возле самого лица. А потом – черная, местами облупившаяся кожа бумажника и побелевшие от усилий костяшки сжимающих его пальцев.

– Это что, я спрашиваю! – прорвалось сквозь заложенность в ушах. – Как мой бумажник оказался в твоем кармане?

– Я… не знаю, – отрывисто выдохнул Сэм. – Я не брал, – произнес он тихо и вдруг, не удержавшись, истошно заверещал: – Я не брал! Это не я!