Игра в реальность

Я нечасто бывал в переходах под Лубянской площадью, но помнил, что проходов там много. Заплутать в них можно было и при полной освещенности, и даже при наличии указателей, информирующих о том, в какую сторону следует свернуть, чтобы выйти к нужному тебе месту. Но Федор, похоже, точно знал, куда нам следовало идти. Взяв автомат наперевес, он уверенно двинулся по темному туннелю.

Вскоре впереди показалось серое пятно тусклого света, проникающего в подземный переход через противоположный выход.

– Ну вот и дошли, – негромко произнес шагавший слева от меня Ашот.

Внезапно Федор остановился. Я понял это только, когда ткнулся в его спину.

– Тихо, – едва слышно прошептал Федор.

Мы замерли, затаив дыхание.

– Слышите?

Откуда-то справа доносился приглушенный шум и неясный гул голосов.

– Там вход в метро, – шепотом сообщил Ашот.

Не успел он это сказать, как темноту прорезал узкий луч яркого света.

Федор отпрыгнул к стене и присел на корточки, выставив автомат перед собой. Витька и Ашот тут же повторили этот маневр. Я присоединился к ним после секундной задержки.

Скользнув по стене, луч света, источником которого скорее всего был хороший ручной фонарик, переместился в сторону. Я увидел разбитые стеклянные двери входа в метро, ряд покореженных турникетов за ними и человеческие тени на стенах. Только тени – самих людей я рассмотреть не успел.

– Вэвэшники, – прошептал Ашот. – Засаду готовят.

– Слишком много их для засады, – также шепотом возразил ему Федор. – Похоже, это прорыв.

– Прорыв, да? – В голосе Ашота явственно прозвучало недоверие. – Площадь блокирована со всех сторон.

– Да. Но у нас боеприпасов на пять-семь минут боя. Если не успеет подойти подкрепление, то вэвэшники, а с ними и президент, прорвутся к «Кировской». А там неподалеку стоят рязанцы, которые пока еще не решили, чью сторону принять.

В холле за разбитыми дверями огней стало больше – подошли новые люди с фонариками. Теперь уже было ясно, что там скопилось не менее полусотни вооруженных людей. А сколько их еще скрывалось внизу, одному богу было известно.

– Ашот, беги к Мовчану, – шепотом приказал Федор. – Пусть тащит сюда всех своих ребят.

– Понял, – кивнул Ашот и, пригнувшись, побежал к ближайшему выходу на поверхность.

– А нам что делать? – спросил Витька.

– Ждать, – с ледяным спокойствием ответил ему Федор. – Если Мовчан успеет до начала прорыва, можно сказать, что нам повезло. А если нет…

– Значит – не повезло, – закончил за него Витька.

– В каком смысле «не повезло»? – спросил я, уже чувствуя, что ответ, который я услышу, мне не понравится.

– Мы не должны выпустить их из метро, – сказал Федор. – Если президенту и на этот раз удастся уйти, то война еще долго не закончится.

– Но нас же всего трое! – Я невольно повысил голос.

– Тише ты, – ткнул меня локтем в бок Витька.

– Туда. – Федор стволом автомата указал на обгоревший каркас небольшого магазинчика.

Теперь, когда лучи света из метро то и дело скользили по стенам, было видно, что на нем косо висели несколько покореженных металлических листов.

Укрытие было иллюзорным. С пятнадцати метров, отделявших остов магазинчика от входа в метро, автоматная пуля пробьет такой лист навылет. Но все же лучше такое убежище, чем вообще никакого. Кроме того, мне отчаянно хотелось верить, что Мовчан со своими бравыми парнями подоспеет вовремя и нам не придется принимать неравный бой.

Сидевший на корточках рядом со мной Федор негромко хохотнул.

– Ты чего? – удивленно посмотрел я в его сторону.

Война – такая штука, что у любого в самый неподходящий момент может поехать крыша. Я так, например, уже начинал подозревать, что с моей психикой не все в порядке. Какого черта я сижу здесь, держа на коленях автомат со снятым предохранителем? Какое мне дело до вэвэшников, готовящих прорыв в сторону станции метро «Кировская», которая в моем мире давно уже переименована в «Чистые пруды»? Я не знаю даже имени президента, которого ни в коем случае нельзя выпускать из здания гэбухи. Не исключено, что, узнав причину конфликта, превратившего страну в пылающий костер, я бы встал на противоположную сторону. Да я и сейчас сомневался в том, что поступаю правильно.

В конце концов, меня ведь могли просто убить! То, что я при этом останусь жив в других вариантах реальности, возможно даже, не буду ничего помнить о том, что произошло в подземном переходе под Лубянской площадью, на которой стоит памятник Дзержинскому, сварганенный Вучетичем, почему-то казалось весьма слабым утешением.

Но, вопреки здравому смыслу, я продолжал сидеть, поджав ноги, на куче какого-то хлама, воняющего паленой резиной, и, сдерживая внутреннюю дрожь, вызванную выбросом в кровь свежей порции адреналина, ждал, что же произойдет дальше.

– Тебя удивил памятник Дзержинскому? – услышал я тихий голос Федора.

Вопрос был обращен ко мне. Но я не знал, что на него ответить. Зачем он вообще спросил об этом?

Но Федор, похоже, и не ждал, что я отвечу на его вопрос. Он задал его только для того, чтобы начать разговор.