Игра в саботаж

Кроме того множество наркопритонов существовало среди лачуг Молдаванки. Хитрое переплетение улиц позволяло прятать следы и торговцам, и покупателям. В таких притонах, кочующих с квартиры на квартиру, с хаты на хату, варили зелье из маковой соломки и из медикаментов, купленных в аптеках. Если притон и попадался в милицейскую облаву, то и хозяев — его содержателей, и гостей-наркоманов очень быстро выпускали. Суровых уголовных законов для борьбы с наркоманией в СССР не было.

Глава 19

Емельянов остановился, услышав звон бокалов, все еще не понимая, что здесь происходит. Голоса звучали громко. Сквозь них часто пробивался женский смех. Внезапно кто-то начинал петь — из всех голосов выделялся мелодичный женский. «Красиво поет», — подумал неожиданно сам для себя Емельянов, но тут же выбросил это из головы: музыку он не выносил с детства, всегда считал ее бесполезным, бессмысленным шумом.

Он чуть свернул с дорожки в сторону скамеек. В глубине сада виднелся большой крытый павильон. Голоса доносились оттуда.

Вечерело. Все явственнее чувствовался запах моря, неповторимый, непохожий вообще ни на что, особенный. Константин вдруг подумал, что ни в одной точке мира такого больше нет. Конечно, морей много, да и океанов тоже хватает. Дело же совсем не в этом. А в том необыкновенном ощущении, которое возникало в его душе каждый раз, когда этот запах касался его сердца. Запах детства, запах будущего, надежда на лучшее… Этот запах был неотъемлемой частью его жизни. Он искренне всегда считал, что это и есть жизнь. Настоящая, а не вот это пустое кривляние с экрана.

Точно так же, как музыку, Емельянов не любил кино. Смотреть фильмы представлялось для него пустой тратой времени. Игра актеров всегда казалась фальшивой. Он ясно видел, что они лгут — может быть, потому что умел различать людскую ложь, чего не умели все остальные. Сюжет любого фильма всегда был для него бессмысленным и скучным. Уже в самом начале Емельянов мог предсказать, чем закончится фильм. И, как правило, ни разу ни ошибался, предугадывая даже самые запутанные сюжетные повороты — с точки зрения сценаристов.

Он искренне не понимал, к чему это все — к чему придумывать искусственно, если намного увлекательнее и захватывающе действует сама жизнь?

Поэтому по своей воле Емельянов ни за что не появился бы на Одесской киностудии — это было для него неинтересно. А пришел он сюда еще раз потому, что вот уже несколько ночей подряд не спал.

Емельянов потерял сон после того, как на планерке Жовтый решил назначить виновным в убийстве гримерши Павла Левицкого — актера и по совместительству наркоторговца. Мол, Вайсман знала о том, чем он занимается, и грозила разоблачением, за это он ее и убил.

Но как только Емельянов вышел с планерки, он понял, что это все нелепо. Конечно, Константин и не думал возражать Жовтому, не собирался защищать барыгу-актера. Вообще-то назначать виновного было обычной милицейской практикой, особенно когда над отделом висел страшный дамоклов меч — статистика по раскрываемости, которую надо было уменьшить и составить всё так, чтобы все оказались довольны. Нераскрытое, висящее убийство — головная боль для всего отдела, а Емельянов не собирался доставлять самому себе такую головную боль.

Но сам он прекрасно понимал, что все это было неправдой. По той простой причине, что Левицкому незачем было убивать Киру Вайсман. Чем она могла ему пригрозить, если суровой криминальной статьи за торговлю наркотиками не было? Перед кем могла его разоблачить? Даже если бы она пришла в милицию и заявила на него, все равно Левицкого не посадили бы в тюрьму. Нет статьи — нет дела. Или перед другой женщиной разоблачить? Но у Левицкого не было другой, он хотел вернуться к Вайсман, и Емельянов ему верил. Верил, потому что после таких побоев не лгут. Что, перед коллегами по работе? Смешно, учитывая, что 90 процентов коллег Левицкого сидели на наркоте — а как же, люди искусства… Скорей его коллеги перепугались бы, если б Левицкий вздумал завязать. Значит, шантаж Киры выглядел таки нелепо…

Был еще один момент. Как «специалист» Левицкий прекрасно знал, как употребляют любые наркотики. Он знал, что нембутал никогда не принимают в виде инъекций. Он мог подсыпать снотворное в чай, воду или вино, чтобы отвести от себя подозрения. А тот, кто убил Вайсман, был не столь сведущ в наркотиках и зарядил шприц первым попавшимся, чтобы поскорее убить. Именно поскорее! Емельянов чувствовал, что именно в этой скорости совершения убийства кроется что-то важное.

И последнее — из головы у него всё не шли слова подруги Киры Валерии Лушко о том, что та собиралась откуда-то получить деньги.

Разбогатеть простая гримерша с киностудии могла только двумя способами.

Первый — разозленная неудачей в Москве, она могла плюнуть на все и заняться наркоторговлей вместе с Левицким, чтобы получить большие и быстрые деньги. Если это так, то актеру тем более не было смысла ее убивать! Наоборот, он был бы заинтересован в увеличении рынка сбыта.