Играем в «Спринт»

— Спать, наверно, хотите?

— Нет, рано еще. Я раньше двенадцати не ложусь.

— Бессонница?

Она неопределенно пожала плечами:

— Привычка. — Немного помедлив, спросила: — Скажите, а вас действительно зовут Володя?

— Конечно. А почему вы спрашиваете?

— Да так…

Меня кольнуло сомнение: что, если она все же заметила следы обыска и сейчас об этом скажет? Но даже если так и было, Нина предпочла обойти этот скользкий вопрос.

— Просто вспомнила место из книжки, что вы читали. Про короля, который переоделся, чтобы его не узнали.

— И что же?

— Ничего… Так вы серьезно решили переезжать?

— Серьезно.

Я думал, наш разговор только завязывается, но Нина посмотрела на часы.

— Уже поздно, — сказала она, — постарайтесь уснуть.

— Посидите еще, до двенадцати далеко.

Она промолчала, но книжку отложила.

Момент подходящий, располагающий к откровенности. Может, спросить у нее про Герася? Про Тофика? Сказать, к примеру, что они приходили, пока она была на работе. Нет, опасно, сейчас любой вопрос как шаг по минному полю.

— Это кто? — Я показал на фотографию, стоявшую на книжной полке. — Брат?

Нина отрицательно покачала головой.

— Знакомый?

— Нет, это муж.

Или у меня начисто пропал слух, или она говорила слишком тихо. Так тихо, что я скорей догадался, чем услышал ответ.

— А где он?

— Погиб.

— Погиб?

— Да, несчастный случай.

Мы помолчали. Паузу заполнил пронзительный стрекот цикад. Сдается, со вчерашнего дня их стало еще больше и с каждым часом все прибывало.

— Это случилось две недели назад? — спросил я.

— Кто вам сказал?

— Никто. Просто спрашиваю.

Она потеребила оборку халата, разгладила на коленях складки.

— Да, две недели назад.

— Тогда я, пожалуй, знаю, как это произошло… Не удивляйтесь, фамилия ваша на почтовом ящике написана, а о муже я во вчерашней газете прочел, в разделе происшествий. Фамилии сходятся, инициалы, по-моему, тоже. Сначала думал: случайность… Кузнецов С. В. — правильно? Он, кажется, заплыл дальше, чем положено?

Я увидел, как медленно наполняются влагой ее глаза. В них вдруг отразилось и одиночество, и боль, и тревога, и страх. Я непроизвольно накрыл ладонью лежавшие на коленях руки.

Несколько мгновений она сидела неподвижно. Потом встала.

— Спокойной ночи.

— Я не хотел вас огорчать, поверьте…

— Спокойной ночи, — повторила она и вышла в соседнюю комнату.

Глава 3

1

Говорят, будто голодному человеку мерещатся сплошь изысканные яства, будто в его фантазии рождаются рецепты самых диковинных блюд, о которых не упоминается даже в толстых кулинарных книгах. Может, оно и так, не знаю, только первое, о чем я, проснувшись, подумал — это об обыкновенной горбушке и хорошо прожаренном куске мяса. Главное, рассуждал я, сбрасывая с себя одеяло, чтобы и того и другого было побольше.

С таким настроением одна дорога — на кухню.

Отбивной я там не нашел. Зато обнаружил хлеб, масло, два сваренных вкрутую яйца, колбасу и стакан остывшего чая. На десерт отдельно, в блюдечке, лежали приготовленные для меня таблетки. Целых три штуки.

Первым делом я выбросил таблетки, они были без надобности. Если не считать мучительно сосущую пустоту в желудке, чувствовал я себя превосходно. А вот остальное пришлось как нельзя кстати: мои деньги вместе с вещами лежали в камере хранения, и теперь я вряд ли наскреб бы на приличный завтрак. Разве что на булочку и стакан газировки. К тому же время завтрака давно минуло — мой самозаводящийся пылевлагонепроницаемый хронометр показывал половину двенадцатого.

Я наскоро умылся, обновив вчерашнее свое приобретение, затем поставил на плиту чайник и приступил к трапезе.

Четкой программы на предстоящий день не было. Я сознательно не строил никаких планов, поскольку со вчерашнего дня каждый мой шаг скорее всего контролировался Герасем. Верней, не обязательно им персонально, а теми, кого он прикрывал во время обыска. Для них я — темная лошадка, заезжий коммерсант, подыскивающий партнера для сделки. Следовательно, и вести себя нужно соответственно. Поболтаюсь по городу, наведаюсь на толчок, потрусь у комиссионок. Там видно будет, что и как.

Вскоре от яиц осталась одна скорлупа. В ход пошел третий бутерброд с маслом и последний кружок колбасы. Когда с ним было покончено и я собрался было почаевничать, в дверь постучали.

Я придвинул сахарницу. Повторялась вчерашняя история, но на этот раз у меня не было ни малейшего желания соревноваться в скорости с непрошеным визитером. С какой стати? Захочет — войдет, не захочет — пусть уходит, скатертью дорога. Не силком же его в дом тащить!

Стук повторился.

— Войдите! — крикнул я на всякий случай и высыпал в стакан пятую ложку.

Дверь, как ни странно, отворилась — должно быть, игра в прятки наскучила не одному мне.

— Проходите, — я намеренно громко зазвенел ложкой, наводя пришельца на цель.

Гость поскрипел половицами и направился к кухне. Еще шаг, и он вырос на пороге, заслонив собой весь дверной проем. Мать честная: Герась собственной персоной — прошу любить и жаловать! Воистину легок на помине!

— Салют, — сказал он, шныряя по сторонам заплывшими жиром глазками.

— Салют, — сказал я.

— Как жизнь?