Играющий в пустоте. Карнавал безумной мудрости

Вывод: именно бессознательное разделениенеделимойприродыТеатра Реальностинатого, кто смотрит; того, кто играет

; итого, кого играют, является тем камнем преткновения, благодаря которому мы блуждаем в бесконечном «лабиринте»демонических игр, «…автоматически накапливая признаки собственного бессилия и в конце концов теряя связь со своим творческим потенциалом» [323]. Так, подгоняемые безжалостной плетью демона игры, мы, облеченные в «иероглифический панцирь» Вильгельма Райха [324]

, бессознательно вращаем тяжелое колесо своей собственной фрустрации, депрессии и цинизма, настойчиво призывая в свою жизнь маниакально депрессивный синдром!

И что мы можем извлечь полезного из всего описанного выше ужаса?

Дело в том, что там, где внешний мир «существует независимо от нас» и «создан не нами», мы всегда будем ощущать себя маленькими и беззащитными! И как бы мы ни старались быть сильными, он (этот «созданный не нами» мир) всегда будет больше, и мы всегда будем проигрывать! Говоря словами известного психокибернетика Грегори Бейтсона [325]: «…мы всегда будем жертвой Большого Мира»!

И эту мысль стоит повторить очень много раз: в мире, созданном не нами, творческая реализация невозможна!Нет и не может быть творческой реализации в мире, в котором не мы играем роли, а роли играют нас. В обстоятельствах созданного не нами мира нашей единственной возможностью будет внешняямотивация [326], а нашей единственной потребностью – напряженная «боевая стойка» и естественное желание демонстрировать правоту, социальную значимость, успешность и сексапильность нашей роли. Так

демон игрылегким артистичным жестом вписывает нас в туннель реальностидемонстративных ценностей, тотально выхолащивая творческую потенцию и способность творить свой мир!

Еще и еще раз: в мире, созданном не нами, творческая реализация невозможна!Но! И это самое фантастичное из всего сказанного выше: в этой невротично-конфликтогеннойпо своей природе позиции хранится невероятный творческий потенциал для создания своих правил и своей собственной Игры!

Здесь начинается миф о герое, который, подобно бесстрашному алхимику духа

, терзаемый непоколебимой амбицией совершенства, решается-таки схватить за горло «дракона шизофрении», направив путь в темный лабиринт своего собственного подсознания в п оисках того самого Мастерства, о котором не перестают на разных языках говорить Делателиразных эпох и направлений.

Самоосвобождающаяся версия игры [327]

Итак, примерно к двадцати восьми – тридцати годам (у кого-то раньше, у кого-то позже) у людей, верных «инстинкту преображения» [328], возникает, как мне кажется, «революционная» идея освободиться от власти демона игры; уйти из того театра, который Арто называет «пищеварительным»; преодолеть «пре-бывание в обыденности» [329]и узнать творческую силу всего диапазона Театра Реальности. И если это действительно происходит, то мы естественным образом включаемся в динамику тщательного исследования своего уникального «многоклавишного» инструмента, устремляясь к познанию – Самоосвобождающейся версии Игры.Той единственной, в которую, с моей скромной точки зрения, действительно стоит играть!

И что это за версия? Например, в древнеяпонских театральных состязаниях существовало такое правило: «На сцену выходят два артиста. Оба играют. Выигрывает тот, кто делает другого зрителем…» [330], то есть победителем становится тот, кто своей непоколебимой целостностью вышибает другого в двойственную позицию! В этой до предела утонченной культурной традиции считалось, что мастерство артиста, выбитого из позиции единства, – повержено! Так оно и есть!