Играл на флейте гармонист

У нормальных солдат для таких случаев имелось серьезное оружие — ножи, а у «часовых» в карманах, кроме странных ребячьих железок, не было ничего серьезного.

— Вот проблема-то, — думали про себя «часовые» и лихорадочно искали выход из сложившейся ситуации. Поступило предложение — выесть внутренность пирожка, не трогая загрязненной поверхности. Предложение совместными усилиями было отвергнуто. Внутри было повидло, и выедать его из пирожков было крайне неудобно. Обтирание поверхности пирожков было крайне неудобно. Обтирание поверхности пирожков платками, похоже, тоже не давало хороших результатов, да и сама процедура была явно не эстетична. Обмывание пирожков в воде за неимением ближайших водоемов исключалось. Обстановка накалилась до предела. Пирожки лежали в траве, солнце клонилось к вечеру. Гениальное решение, как всегда, пришло внезапно: обломать подходящую деревянную веточку и используя ее как скребок, медленно, но верно удалять ненужное с поверхности пирожка, потом его съедать и приступать к очистке следующего. Так и сделали. Последние пирожки очищались гораздо быстрее первых, то ли от приобретенного опыта очистки, то ли от пренебрежения к некоторым деталям загрязнений. Вся процедура очищения и поедания заняла не более пятнадцати минут. Тут и соратники «часовых» появились, сняли их с поста. А на поляне у автобусов всех накормили и напоили вкусным чаем. Игра в войну закончилась ничьей. Главное, день на воздухе проведен был с пользой для здоровья. Никто не заблудился и не заболел. А «часовые» усвоили урок — голод сильная вещь, сильнее санитарно-гигиенической пропаганды. Да и леса у нас были когда-то стерильные, не то что нынешние.

* * *

— Вы, батенька, полагаете, что он зря не остался у бабушек? — прошептал Предводитель, стараясь никого не разбудить.

— Да, я так думаю, — ответил Ветеран. — Да и рассудите сами — свежий воздух, прекрасная еда. Никто тебе ничего не указывает. У них, вы заметили, нет ни браслетов, ни «ЧИПов». Свобода… да и местность, похоже, весьма симпатичная. Не то, что этот город со своей суетой.

— Вы, наверное, правы. Зачем ему этот город? Я современную молодежь все более и более перестаю понимать, — снова прошептал Предводитель. — Вот возьмите его — нашего стажера, мог бы сделать прекрасную карьеру. Уже почти не стажер, а настоящий инструктор. А дальше — служи да служи, так можно и до члена правительства дойти. Ан нет, подавай ему что-то другое.

— Да, да им что-то другое надо, — прошептал Ветеран.

— Им хочется полного отсутствия долженствований, так в жизни не бывает. Наш-то герой это, похоже, понимает — иногда полезные, добрые вещи делает, а иногда поступает зло, равнодушно.

— Что-то я особого добра в нем не заметил, — продолжил Предводитель, — двух симпатичных женщин, которые похоже его любили, бросил, можно даже сказать, предал.

— Трех, — поправил Ветеран. — Вы забыли: Фари, Сандра и Докторина.

— Нет. Нет, батенька, — двух. Сандра — это наш агент.

— Тогда двух, — тихо согласился Ветеран и добавил: — А добрые дела у него тоже из двух состоят: старуху на ноги поднял, там, в горном селении, да мальчика в вагоне. Вот и все добро.

— Невеселая у нас получается арифметика — «два-два» — ничья, можно сказать, — сделал вывод Предводитель.

— Да, ничья, и похоже, вялая какая-то, ну уж точно не боевая, — прошептал Ветеран. — А что это мы шепчемся, коллега? — Ветеран завертел головой, — ведь нет же никого.

— Как нет, как нет, — зашипел на него Предводитель. — Вот же он спит в вагоне.

— А, вижу, вижу, простите, заговорился, — тихо произнес Ветеран. — Видно, снится ему что-то. Мы, наверное, и снимся, а может, стихи сочиняет. Я, знаете, в молодости стихи во сне сочинял. Да так ловко и складно получалось, а проснешься, ни черта не помнишь. Вроде бы тема осталась, а рифмы в голове ни одной. Вот, например, как это:

Поезд мчит домой на север,

А в вагоне гармонист.

Он во что-то еще верил —

Флейту вез с собой артист.

Там в далеких, синих далях

Думал — музыка нужна.

Он не знал судьбу в деталях,

Думал — ласкова она.

А она на самом деле

Не заботится о нас

И тихонько, еле-еле

Нас подталкивает в грязь.

Дождь за окнами вагона

Пошумел и перестал.

Промелькнули все перроны,

Час свидания настал…

— Я думаю, что прибьется он к социальным странникам. Там у них свободы пруд пруди. Да еще и «карьеру» у них сделает — знахарем или гуру каким-нибудь станет, — после некоторой паузы произнес Предводитель.

— Может быть, может быть, — громко произнес Ветеран. — Да ему пора бы и проснуться, проверки могут появиться, уже почти полсуток в дороге.

* * *

— Прошу предъявить, — жесткий голос разбудил его.

Двое в одинаковых штатских костюмах стояли рядом и пристально смотрели на него.

— Вот мой браслет, — он показал им пустое запястье.

— Мы должны его проверить, прошу набрать код, — потребовал старший.

Он срочно стер себя у них в памяти и заставил пройти дальше мимо якобы пустого места.

— Они забыли третье мое доброе дело, — подумал он грустно. — Ведь было же третье… — и снова задремал.