Игрок

– Бл*ть! – снова выкрикиваю я, ударяя кулаками по матрасу.

Сдавшись, хватаю телефон и открываю список сообщений. Последнее я отправлял Пенелопе более двух недель назад.

Две гребаные недели назад!

Дерьмо.

Поскольку я мазохист и нуждаюсь в очередной дозе боли, я набираю сообщение.

ГЕВИН: Я скучаю по тебе.

Это не ложь, это чистейшая правда. Я чертовски по ней скучаю. Я скучаю по всему в ней, начиная от сломанного каблука на ее изношенных туфлях, до ее вспыльчивости и до того, как она стонет мое имя в момент кульминации.

Прежде чем я успеваю собраться с мыслями, мобильник оповещает сигналом о пришедшем ответе, возвращая меня к реальности.

ПЕНЕЛОПА: Оставь это, Гевин. Ты все еще планируешь завтра играть?

Я ни секунды не сомневаюсь.

ГЕВИН: Да.

ПЕНЕЛОПА: Тогда нам не о чем разговаривать. Удачи.

Поскольку я не могу, бл*ть, остановить кретина внутри меня, то отвечаю ей злом, дабы не показать свои раны.

ГЕВИН: И вам того же, мисс Прескотт.

***

Это слишком легко.

Харли сидит напротив меня, вертя в руке фишку и заикаясь каждый раз, когда ему выпадает «хорошая рука», как будто его пальцы шокированы тем, что их владелец смог заполучить приличные карты. По всей комнате и под столом установлены камеры, чтобы зрители могли следить за нашим поведением.

Я очень быстро нокаутировал Рамоса (гребаного имбецила), Самуэльсона и Бейкера. Остались только я, Харли и новенький многообещающий, но слишком суетливый парень по имени Такер Рид. Ну, у него хотя бы хватило ума не повестись на крупный блеф, и это единственное, благодаря чему он все еще здесь.

Перед приходом сюда в одном из моих безупречных костюмов и с фальшивой улыбкой, я перебросился парой фраз со Скоттом о моих намерениях играть. Козел, должно быть, говорил с Грэхемом, потому что его речь не особо отличалась от недавней тирады Грэхема. Скотт сказал, что мне не нужно этого делать, что мне нечего доказывать и что я никогда не буду отражением человека, который меня вырастил. Бла, бла, мать вашу, бла.

Ну, а затем он заявил, что его не будет на игре, как и Грэхема, потому что они направлялись в театр, чтобы посмотреть на первое выступление Пенелопы. Меня, бл*ть, бросили мои собственные друзья. Предатели.

Эхо нашего разговора всё еще раздаётся у меня голове.

– Гевин, какой в этом смысл? Тебе нечего доказывать.

– Больше я не собираюсь говорить на эту тему, – закипаю я, обращаясь к Скотту. – Отвали, мать твою.

– Я люблю тебя, но ты ведешь себя как идиот. Жаль, что ты слишком упрям, чтобы понять это.

– Ты не понимаешь...

– О нет, понимаю, – обрывает меня Скотт. – Я все понимаю, приятель. Ты вырос в этой атмосфере, видел, что стало с твоим отцом, поэтому решил сделать всё возможное, чтобы не наделать тех же ошибок. Я все понимаю, но вот до тебя никак не доходит, что ты сейчас как раз идешь по стопам своего отца. Ты отбрасываешь все значимое и пытаешься победить неудачника Харли, который тебе абсолютно не важен. Будь выше этого.

У меня нет ответа, потому что в глубине души я знаю, что Скотт прав.

– Вот, – он протягивает мне билет. – Если передумаешь, место за тобой. Надеюсь, увидимся там.

Скотт ушел с разочарованным и печальным выражением на лице. От всего этого меня замутило, а некое ноющее чувство в моем нутре говорило мне снова и снова, что я делаю неправильный выбор. Это усилилось до такой степени, что теперь я даже не могу сделать глоток виски, потому что меня начинает тошнить.

– Мистер Сент, вы играете? – спрашивает дилер. Дэвис отказалась от этой игры, как и все остальные, чтобы посмотреть на выступление Пенелопы, поэтому сейчас странный мужчина спрашивает у меня, играю ли я.

Дерьмо.

– Да, – отвечаю я, пододвигая фишки в центр, как и все другие ставки, которые я когда-либо делал.