Игрок

— Мне вырезали сердце и все время рассказывают о том, как они были испуганы моим решением не позволить истязать бессознательное тело до самой смерти мозга. Я видела кучу людей, не понимающих этот феномен, и решила, что не хочу быть очередным коматозником, над которым спорят все, кому не лень.

— Ну что тебе сказать, отвечай теперь за последствия со всей возможной ответственностью. Никто же не говорит, что принимать решения просто. А грустить нормально. Это проходит.

— Я начну улыбаться. Чуть позже. Скажем, на втором этапе реабилитации.

— Договорились, — смеется он.

Оказывается, прощать трудно. Мне все рассказывали о том, как Арсений был мил и заботлив, как сидел у моей кровати… да и сама я видела, что, несмотря на мою холодность, он приходил ко мне раз за разом… Но я не смогла себя перебороть.

Когда он ушел, было слишком тяжело. Я скрючилась на том диване в попытке прикрыть обнаженное сердце и заснуть. Но я не заснула. Перебралась на кухню, а затем в спальню… и все же подобрать себе места, где боль бы терзала поменьше, не смогла… А потом открылся удушающий кашель — очередной из симптомов ухудшения состояния. Когда я увидела кровь на ладони, мне стало по-настоящему страшно… и никого поблизости. Никого. Да, я могла бы позвонить родным, чтобы они меня забрали, успокоили и держали за руку, пока меня оформляли как пациентку стационара, но это было не то. Иногда в голову стучится абсолютно жуткая и запредельно несправедливая мысль о том, что за прошедшие с момента появления на свет годы я не приобрела ни единого близкого человека…

Неужели я этого недостойна?

Я так надеялась, что рядом будет Арсений, сможет перебороть свое прошлое ради меня, но этого не случилось. А теперь он, видите ли, героически перенес мою кому, и вырвал у судьбы лишние часики, позволившие дождаться сердца… Ну и что? Это факты, не эмоции, коими я примерзла к моменту, когда он разжал зубы, чтобы сказать, что не бросил бы меня по причине негодных навыков автовождения. А почему бы бросил? И что бы ради меня сделал вместо того, что не смог сделать? Не могу это забыть. Так и стоит картинка перед глазами.

Сегодня я вернулась домой, впервые после полуторамесячной реабилитации, а на столике вижу фишку из казино с накарябанным на ней странным вопросом:

«Сыграем?»

Я совсем забыла, что у Арсения остались ключи от моей квартиры, и он может появиться здесь в любое время. Это неправильно. Мне совсем не хочется проснуться посреди ночи и снова выяснять отношения, пытаться выставить Арсения вон. Надо просто поехать и забрать ключи, покончить с этим раз и навсегда.

Сейчас еще день, поэтому мне приходится позвонить и проверить, где он. Оказывается, в казино, где слово «сыграем» значит куда больше. На всякий случай предупредила, что собираюсь забрать ключи, он ответил, что взял их с собой.

Неужели на этом все? Я смотрю на вывеску стриптиза и чувствую тупую боль в районе груди. Пусть сердце и новое, мысль о том, что мы расстаемся, оно отторгает. Чем не доказательство, что не клетки тела в ответе за наши привязанности?

— Не могли бы вы позвать Арсения? — спрашиваю у охранника, едва оказываясь внутри.

Я совсем не хочу по лестнице спускаться в подвал. В смысле я, конечно, могу это сделать, но не без труда, а рассказывать посторонним, почему молодая женщина покрывается испариной уже через пару ступенек, не хочется.

— Привет, инопланетянка, — говорит Арсений, замечая меня первым.

Вздрогнув от неожиданности и звука его голоса, который все еще бьет наотмашь по нервам, делаю к нему несколько шагов. Во рту сухо, как после наркоза, и выдавить ответное приветствие удается с трудом. Помимо воли отмечаю, что вокруг куча девочек-стриптизерш, и все как одна красивые. А я после сборов в реабилитационном центре ужасно уставшая… Как-то начинает утешать мысль, что в такси я украдкой взбила волосы.

— Надо поговорить.

— Точно.

— Я принесла твои ключи, — начинаю практически невпопад.

— Присядем? — так же неловко спрашивает он.

— Я достаточно хорошо себя чувствую, а затягивать разговор не хочется.

— Хорошо, — кивает он. — Если коротко и по делу, то я не оставлю тебя в покое и не отдам ключи.

— Арсений, ты уже оставил меня. В самый страшный момент моей жизни. Думаешь, мне приятно было умолять тебя остаться? Или, наверное, ты полагаешь, что для меня нормально каждый раз доказывать, что я еще не совсем непригодна? Замалчивать симптомы, увольнения… Просто я всегда подозревала, что ты не выдержишь и уйдешь, и так и вышло.