Игрок на все времена: Майкл Джордан и мир, который он сотворил

По мнению Майкла Уилбона, Дин Смит пользовался популярностью, уважением и любовью больше среди черных американцев, чем среди белых, которые, кстати, этого понять не могли. Уилбон вспоминал, как в марте 1982 г. многие афроамериканцы были поставлены перед дилеммой – за кого болеть? А произошло вот что. В матче студенческого чемпионата встретились команды Джорджтаунского университета (Вашингтон) и университета Северной Каролины. Столичный клуб тренировал Джон Томпсон – афроамериканец. Разумеется, для черных болельщиков он был своим – братом по крови. Но и к Дину Смиту чернокожие любители баскетбола относились с симпатией – хотя бы как к приятному человеку. Вот такое раздвоение.

Смит, между прочим, объединил в своей программе представителей обеих рас гораздо раньше, чем сделали это тренеры других студенческих команд американского Юга. Причем объединение проводил в своем стиле – тактично, без нажима. А в начале своей карьеры, когда у него самого с работой не ладилось, а расовые предрассудки в Северной Каролине были еще очень живучи, Смит стал одним из тех, по чьему требованию с входной двери популярного ресторана в центре Чепел-Хилл сняли позорную вывеску «Только для белых».

В 1961 г. Смит пытался привлечь в свою команду талантливого чернокожего игрока Лу Хадсона, но учебная программа университета оказалась для парня слишком сложной. Он уехал в Миннесоту и вскоре сделал блестящую карьеру профессионального баскетболиста. Смит не успокоился и наконец-то сломал расовый барьер (в своих, разумеется, масштабах): в 1966 г. он взял к себе Чарли Скотта. С ним он обращался с большим тактом, а надо учесть, что в те годы чернокожий парень, играющий за «Каролину», почти всем казался в диковинку. Смит же ввел Скотта в свой клан без тени колебаний. Как только Чарли в первый раз появился в Чепел-Хилл, Смит пошел с ним вместе в церковь, где собирались только белые прихожане. Чарли изумился: он был уверен, что его ведут в негритянскую церковь. Позднее, когда Скотт уже играл за «Каролину», во время одного из матчей кто-то из болельщиков команды соперников выкрикнул в его адрес оскорбительный возглас. Всегда сдержанный Смит в ярости бросился на трибуну. Два помощника тренера с трудом удержали своего босса.

По мере борьбы черной Америки за равноправие многие тренеры поддерживали и проводили этот процесс, но большинство из них оставались в душе расистами. И только Смит делал это от всего сердца. Прошли годы, и Скотт назвал своего второго сына Дином – в честь своего университетского тренера. Точно так же относились к Смиту чернокожие баскетболисты следующих поколений и их родители. Вот что говорил Джеймс Уорси: «Мой отец восхищался Дином Смитом еще до того, как тренер пришел к нам в гости. Отец окончил всего 8 классов, но он регулярно читал газеты, смотрел по телевизору все передачи Уолтера Кронкайта (известный политический телеобозреватель), разбирался в том, что происходит на свете, и, конечно, знал, что Дин Смит всегда поддерживал черных. Знал и то, что он сделал для Чарли Скотта, – не просто научил его играть, а вложил в него душу. Поэтому отец хотел, чтобы и я тренировался у Смита. Простые парни, вроде меня или Чарли Скотта, были ему дороже денег которые ему предлагали другие университеты».

Теперь о том, как складывалась типичная карьера юного баскетболиста, приглашенного в «Каролину». В течение почти всего первого курса он сидел на скамейке запасных, находя утешение в тренировочных играх и в помощи со стороны старших товарищей. Иногда его все же заявляли на ответственные матчи, но больше для того, чтобы поддержать его морально. На втором курсе ему позволялось – если, конечно, он оправдывал ожидания тренеров – поиграть в официальном матче минут семь-восемь. Перейдя на третий курс, он уже находился на площадке 25 минут. На четвертом, последнем курсе он уже считался мэтром, с которым советовался сам тренер.

В системе, созданной в Чепел-Хилл, концепция командной игры перевешивала ставку на индивидуальное мастерство. В баскетбольных кругах многие вообще считали, что в «Каролине» индивидуальность нивелируется. Однако Джеймс Уорси, блестящий спортсмен и ярый приверженец каролинской школы, с таким мнением не согласен: «Цель нашей системы не в том, чтобы подавить индивидуальное мастерство, а чтобы уменьшить риск потери мяча. Мы обязаны были щедро делиться мячом, чтобы у каждого был шанс для точного броска». На практике это означало, что выдающийся игрок, который в любом другом клубе произвел бы за матч 25 бросков, в «Каролине» совершал лишь 12-15. Тот же Уорси в последнем своем сезоне в «Каролине» – а он уже значился под номером 1 в драфте НБА – совершал в среднем за матч лишь 10 бросков и приносил команде (тоже в среднем) 14,5 очка. Майкл Джордан, став профессионалом, набирал в среднем более 30 очков за игру, но в «Каролине» довольствовался 27,5.