Игрушка Тёмного Лорда

По её телу прошла дрожь. Шарик вибрировал не переставая, с каждым ускорением или замедлением посылая по её бёдрам сладостные разряды, соски затвердели и буквально умоляли о прикосновении, и больше всего Кире хотелось поделиться с мужчиной, доставившей ей такое наслаждение. Его руки скользнули ему под бельё, и она взялась за него уже по-настоящему, твёрдо и медленно ведя рукой, то едва заметно надавливая в самом чувствительном месте, то вновь отпуская.

Она сжимала ладонь и водила рукой, подчиняясь интуиции и двум едва слышным подсказкам, сделанными шёпотом, и ей это нравилось. Нравилось доставлять ему удовольствие, слушать, как меняется ритм его дыхания, как дрожит и прерывается всегда холодный и насмешливый шёпот, выдавая его с головой. Нравилось ощущать, какой он горячий и возбуждённый под её пальцами – из-за неё. Ей хотелось сжимать его вечно, чувствуя, как он нагревается и пульсирует под ней. Хотелось раздвинуть ноги ещё шире, отодвинуть в сторону трусики и дать ему ворваться в себя. Хотелось поцеловать его, взять губами и никогда не останавливаться.

Она была едва способна продолжать. По телу разливалась нега и слабость, коварный шарик то и дело замирал, пока она плавала в полушаге от взрыва, потом снова начинал вибрировать, подводя её к вершине удовольствия каждой сладкой судорогой, и задыхаясь, Кира едва способна была на всхлипы и стоны.

И единственное, что у неё осталось, что она ощущала, за что она держалась, чтобы не сойти с ума, были твёрдые колени под её бёдрами и твёрдая каменность в её руках.

– Я больше… не могу, – выдавила она.

– Слишком… хорошо?

– Да, – прошептала она, падая ему на плечо и вздрагивая.

Из-за коварно вибрирующего шарика она уже сходила с ума от желания. Трусики промокли, по ключицам стекали капли пота, соски болели от возбуждения, и когда его пальцы присоединились к шарику, у неё вырвался громкий стон.

– Тише, – шепнул голос в её ухо. – У нас компания.

Совсем рядом, в соседнюю машину садились люди. Кира задрожала всем телом, её рука в его паху чуть сжалась – и она не удержалась от торжествующей улыбки, продолжая его ласкать.

– Коварная девочка, – выдохнул его голос. – Не боитесь… что я отомщу?

Шарик завибрировал на пределе, посылая по её телу сладкие волны. Пальцы профессора под юбкой пробежались по нежным лепесткам, погладили по самому чувствительному бугорку, чуть сжали его – и одновременно с тем, как полная женщина открыла дверцу соседней машины, тело Киры взорвалось невиданным по силе наслаждением.

И она не могла даже простонать.

Кира едва не потеряла сознание, чувствуя, как дёргаются в судорогах экстаза её бёдра от каждого нового прикосновения. Шарик выскользнул из её тела, но пальцы профессора не переставали её ласкать, и она, уперевшись полуоткрытым ртом в его плечо, не сдержала тихий стон.

И почувствовала, как он тоже едва слышно стонет, взрываясь под её рукой.

По её телу разлилась нега и слабость. Кира обняла его обеими руками и устроилась на плече, закрывая глаза.

Их соседи не спешили уезжать – до них доносились голоса. Никто ничего не видел, всё было скрыто под широкой юбкой Киры, но невозможность стонать и кричать минуту назад из-за их медлительности доводила её до исступления.

Профессор шевельнулся под ней, и она снова ощутила его пальцы на своём лоне. Она была измождена, но нежные, такие чёткие прикосновения вдруг снова заставили её бёдра сжаться в сладкой судороге.

И она уже не могла этого вынести. Или могла?

– Пожалуйста… – прошептала она. – Остановитесь.

– Недостаточно вежливо.

– Пожалуйста, профессор…

– Уже лучше, но всё ещё далеко от совершенства, – выдохнул он ей в ухо. – Будьте хорошей девочкой и получайте удовольствие.

Это было самое настоящее насилие, подумала Кира, невольно выгибая под ним бёдра. Если бы только ей это так не нравилось. Его пальцы властно брали её, проникая в неё, гладя и лаская самую чувствительную точку, заставляя её получать удовольствие против воли, а ей хотелось лишь одного: чтобы он продолжал и не останавливался. Это было насилием – но она отдавалась ему, не в силах сопротивляться. Она была распластана на его коленях и могла только стонать: сначала еле слышно, а потом, когда проклятая соседская машина наконец отъехала – изо всех сил.

Его прикосновения всё убыстрялись, становились сильнее, грубее. Вот так он будет брать её по-настоящему, промелькнуло в голове у Киры, и одна эта мысль заставила её податься навстречу, вцепиться в его плечи, помогая ему, двигаясь взад и вперёд, нанизывая себя на кончики его пальцев, которые так и не проникли внутрь до конца, но сейчас ей хотелось именно этого.

Ещё одна грубая, властная, жестокая ласка, терзающая её ждущий и измученный маленький бугорок – и обессилевшая Кира утонула, взрываясь в экстазе раз, другой и уже не в силах кричать. У неё лишь вырвался хриплый беспомощный стон, и она закрыла глаза, рухнув ему на грудь.

Несколько минут они полулежали на сиденье молча.

– Ваше мороженое растаяло, – наконец задумчиво заметил профессор. – Испытываете ли вы по этому поводу какие-нибудь сожаления, мисс Риаз?

Кира помотала головой.