Игрушки для императоров. Иллюзия выбора

Оба помощника принялись отключать аппаратуру и отсоединять провода. Когда окончили, охранники приподняли бесчувственное тело и потащили прочь из помещения в расположенную недалеко комнату, оборудованную под камеру. Эксперимент провален, это главная мысль, которую вынесли все присутствовавшие. Если кто-то из них стучит, а дон хефе точно знал, кто-то стучит, даже догадывался, кто именно, для всех это будет так. Сам же дон Виктор достал из внутреннего кармана небольшой блокнотик из древесной бумаги в дорогущем кожаном переплете и сделал небольшую пометку. Совсем небольшую, всего три слова. Но слова эти требовали того, чтобы обдумать их в спокойной обстановке.

Проснулся я от яркого света. Не того, что идет от встроенной в потолок рассеивающей лампы, а направленного концентрированного потока, цель которого ослепить, не дать человеку увидеть того, кто перед ним в данный момент. А заодно почувствовать себя некомфортно. В камере кто-то находился, кто-то из руководящего эшелона, человек, равный Виктору Кампосу, с чего-то решивший посетить мою скромную обитель.

Охранники приподняли меня и посадили на скамейку, где я, в достаточной степени наделенный удобствами (что понимаешь, только пройдя тюрьму), спокойно отсыпался, впервые за незнамо сколько суток. Да-да, и не надо тыкать в меня пальцами, именно это я и делал, бессовестно дрых. Просто придя в себя, через несколько часов после допроса, вдруг понял, что мне все равно. Я не хочу знать правых и виноватых, выискивать, кто из них больше лжет и кто это все затеял. Мне это в один миг стало неинтересно. Я чувствовал, что дело близится к финалу, и, какова бы ни была развязка, она вот-вот наступит. А дальше? Не представляю, что будет дальше. Пока же радовался тому, что меня не били, и большего для счастья не смел желать.

И вот опять. Честно, надоели, как мухи! Мало того, что разбудили, не дали выспаться, так еще притащили какого-то хмыря на экскурсию, тычут в меня пальцем и слепят глаза. Как к таким людям относиться?

– Тебя же попросили оставить парня в сохранности.

Я невольно прислушался. Это произнес вошедший, и голос его… Властью отдавал голос, привычкой повелевать.

– Это не я, это в гвардии, – отмазался Кампос. Судя по тону, именно отмазывался.

– Им все равно. Сделка есть сделка. А вид у мальчишки не товарный.

– Веришь, мне плевать. Жив? Жив. Здоров? Здоров. Эй, ты, как ты там, жив-здоров?

Это уже мне. Я предпочел промолчать. Закрыл глаза, пытаясь обострить слух до предела и уловить мельчайшие оттенки голоса вошедшего сеньора.

– Как видишь, в порядке, – прокомментировал мое молчание хефе. – Я готов к обмену.

– Я уже сказал, завтра. В полдень. И, Виктор, никакого оружия. Нигде, ни у кого. Иначе сделка не состоится.

Сказав последнюю фразу, от которой у меня внутри все подпрыгнуло, сеньор замолчал. Я почувствовал на себе его оценивающий взгляд, внимательный такой, словно я греческая статуя, а он хочет купить меня для домашней коллекции. Мне такой взгляд не понравился. Еще я уловил общий настрой, вошедший человек не сочувствовал мне, не сопереживал, ему не было на меня плевать, но относился он с четким негативом. С чем это связано? Где я перешел ему дорогу, если в жизни никогда не видел? Вопросы, ответы на которые я не знал, и задаваться в данный момент не считал необходимым. Не любит меня? Флаг в руки, я к нему отношусь так же трепетно. А в остальном он знает, где дверь, и скоро в нее выйдет.

Как я понял все это, сидя с закрытыми глазами и даже не видя лица вошедшего? Не знаю, это врожденное. Я его чувствовал, просто чувствовал. На этот раз мои чувства давали настолько полную картину, что зрение вообще было не обязательно. Я чувствовал всех четверых, кто был в камере, но неизвестный сеньор ощущался лучше всего.

– Пойдем, довольно, – бросил сеньор Кампосу, и через минуту они вышли. Охранники, отключив лампу, вышли следом.

Я вновь остался в одиночестве. На ум пришло только одно слово, «посредник». Завтра меня обменяют на Бенито, который все-таки у Мишель, несмотря на заверения Катюши. А этот сеньор – третья сторона, авторитетная, но не участвующая в конфликте.

Но меня это по-прежнему мало интересовало. Только мысль, что следующий день станет последним в моих мучениях, несказанно грела душу.

Два человека шли по коридору подземелий поместья, это все-таки было оно. Низкий и жилистый с типично латинской внешностью, коротко стриженный, и высокий худой, даже тощий, с европейским типом лица и светло-русыми длинными волосами. От обоих исходил невидимый глазу ореол власти, заставляя охрану и прислугу расступаться. Как-то иначе описать подобное нельзя, но окружающие это чувствовали.

– Хорошо, я все понимаю, объясни только одну вещь. Что в нем все-таки такого? Почему именно он? – спросил низкий после продолжительного молчания.

– Не знаю. – Высокий пожал плечами. Даже невооруженному глазу было видно: он лжет. – Почему он – он сам пришел к ним. Я проверил этот факт десяток раз. А что в нем такого?..