Игрушки судьбы

За десять лет Росси изменил своему вкусу, теперь его приемная, это респектабельный кабинет с дорогими дубовыми панелями, ковром, в котором утопаешь едва ли не по щиколотку и видом из пентхауса на мегаполис. Я присмотрелся, надеясь заметить знакомые очертания — нет, не узнать.

— Мистер, э-э… — сам Росси выглядит, как восьмирукое существо с синей кожей, голый по пояс он сидит в позе лотоса в центре ковра. Письменного стола нет, впрочем, он вирте и не нужен. Интересно, какой Росси на самом деле? Ничего, узнаю.

— Мистер Икс, — называюсь я, сам выгляжу, как модель: высокий, с широкой грудью голубоглазый блондин. Пусть пока воспринимает меня, как типа с кучей комплексов.

— Мистер Икс, — кивает синекожий и чешет одной из рук под мышкой. Ничего удивительно, здесь у всех клички, Росси ведь тоже далеко не так зовут. — Итак, чем могу помочь, мистер Икс?

В играх, фильмах, книгах компьютерных гениев изображают, как неопрятных субъектов, которые «забили» на внешность, всецело посвящая себя вирту. Надо сказать — они правы, глядя на Тахла, так точно.

Он был худ, неимоверно, с длинными волосами, забывшими такие достижения цивилизации, как шампунь и расческа. Какие-то лохмотья на грязном теле некогда носили гордое имя «одежда», и это «некогда» было достаточно давно.

— Присаживайся, я сейчас.

Я осмотрелся в поисках чего-нибудь, что можно было бы хоть как-то приспособить для сидения. Как и в последний раз, как и во все предыдущие разы, ничего подходящего не нашлось. Не садиться же в самом деле на портативную атомную печку.

Тахл висел посередине комнаты в неком подобии кокона. По трубкам, прямо в вену, подавался питательный раствор, по другим трубкам отводились продукты жизнедеятельности, к тому же периодически кокон сокращался — во избежание атрофии массажировались мышцы.

— Сколько ты уже не выходил?

Взгляд у Тахла был словно стеклянный, значит, сейчас он в вирте, впрочем, должен меня слышать.

— Чего я там забыл?

— Женщину хотя бы, или ты по мальчикам?

— Я могу выбрать любую из тысяч женщин, и быть с ней, мозг даже не заметит разницы. Или самому стать одной из них.

— Но ты-то будешь знать правду, что все это не по-настоящему.

— С чего ты решил, что все то, что сообщают тебе твои чувства, как-то: зрение, слух и осязание, есть настоящий мир. Может, ты тоже сидишь в таком же коконе, разница между мной и тобой только в том, что я знаю, где я, а ты нет, — взгляд его наконец-то приобрел осмысленность, Тахл вышел из вирта, впрочем, на сто процентов он из него никогда не уходил. — Зачем пожаловал?

— За тобой должок, — напомнил я.

— Знаю, зачем пожаловал?

— Есть один тип, посредник, принимает только в вирте, мне нужен его реальный адрес, сможешь?

Я только подумал о Росси, а Тахл уже копался в моем мозгу, словно в собственном шкафу.

— Посмотрим, так IP, уровень, подсистема, нет.

— Что нет? — не понял я.

— Не смогу, во всяком случае с теми данными, что имеешь. Там многоуровневое шифрование, через ложные адреса, словом, ты не поймешь, но нет.

Вот те раз, а я так рассчитывал… что же теперь делать?

И, конечно, мои чувства были для Тахла открытой книгой.

— Не кисни, есть выход, нужно, чтобы кто-то проник к нему внутрь, в систему. Изнутри, думаю, я смогу вычислить, да, почти наверняка.

— Осталось проникнуть.

— Чего проще, запишись к нему на прием.

— Я бы хотел нанять людей для одного, как бы это… весьма щекотливого дела, позади меня материализуется кресло, и я опускаюсь в него.

— Насколько щекотливого? — то ли я уменьшился, то ли Росси увеличился, но наши глаза оказываются на одном уровне. Неужели на кого-то эти психологические штучки еще действуют?

— Нужно немного преступить закон, — это вирт, здесь можно говорить свободно, никто нас не подслушает, во всяком случае, в теории, как и никто не сможет ничего предъявить — две аватары обсуждают свои аватарские дела.

— На! — сбоку от меня что-то зашуршало, агрегат непонятного назначения, который я считал стоял здесь для мебели и из пристрастия хозяина к беспорядку, внезапно ожил, в металлический лоток упал стеклянный шприц. Похож на тот, которым первый раз нанитировали меня, только грязный. — Вколи себе.

Я с подозрением осмотрел иглу с пятнами ржавчины.

— Что это?

— Шприц.

— Сам вижу, что в нем?

— Мои малышки, через час они встроятся в твое подсознание, так что, когда ты будешь в вирте, они окажутся там с тобой.

— А это… не опасно? — и сам шприц был в чем-то вязком и буром, похожим на грязь.

— Убивают не грязь, а микробы, — словно прочитав мои мысли, сказал Тахл, — то, что держишь в руках — стерильно, впрочем, поторопись, он уже обсеменяется всякой гадостью.

Я поспешно, пока не передумал, всадил иглу в бедро, нажал на поршень. Было больно, так что пришлось даже слегка притушить нервные импульсы.

— А нельзя было, чтобы твои малышки попали в мой организм каким-нибудь иным способом, скажем, с таблеткой.

— Можно, но шприцом веселее.

— Красное пятно появилось перед глазами, это нормально? — спросил я обеспокоенно.