Игры богов

— Насколько я знаю, нет. Гвардейцы, охраняющие ребенка короля, не пропускали никого, кроме меня. Правда, здесь был еще маг Халиок и с ним еще двое, но я не знаю их. Больше никто не входил ни при мне, ни без меня — я бы почувствовала это. И я была бы вам очень благодарна, господин, если бы вы приказали своим воинам нести службу столь же исправно, как делали это гвардейцы короля. К ребенку не следует допускать посторонних, он еще слишком маленький.

Складывалось впечатление, что кормилицу заботило лишь состояние малыша, а все остальное совершенно ее не касалось. Что ж, по крайней мере свои прямые обязанности она исполняла хорошо, женщину не в чем было упрекнуть. Впрочем, это Маттео не интересовало никоим образом — на кормилицу ему было абсолютно наплевать, а вот от ребенка нужно было избавиться.

— Ты не замечала ничего необычного в то время, когда ухаживала за сыном королевы? — поинтересовался Советник.

Женщина недоумевающе взглянула на него:

— Что вы имеете в виду, господин?

Маттео нахмурился и, протянув руку, взял кормилицу за подбородок, повернув ее голову и силой заставив смотреть себе в глаза.

— Ты прекрасно все понимаешь, — прошептал он с неприкрытой угрозой в голосе. — Ты, конечно, заметила, что Дагмар не слишком-то баловал ребенка посещениями. Вот мне и хотелось бы узнать, из-за чего он так вел себя. Что не так с этим ребенком?

— Но… я ничего не знаю. — В глазах кормилицы впервые с момента прихода Маттео промелькнул страх. — Это обычный ребенок, совершенно здоровый, разве что, когда начинает кричать, долго не может успокоиться.

Отпустив подбородок женщины, Маттео, машинально погладив все еще висящий на поясе жезл, перевел взгляд на ребенка, которого кормилица держала на руках.

— Советую тебе сделать так, — тихо и отчетливо произнес Маттео. — Чтобы этот мальчишка поскорее подцепил какую-нибудь болезнь. И умер. Я не хочу знать, как ты сделаешь это, но у тебя есть два дня. Если на третий ребенок все еще будет жив, ты пожалеешь, что родила своего щенка — за твою нерасторопность поплатится он. Ты поняла меня? Если же все пройдет так, как я сказал, и сын Кефры однажды утром не проснется — ты получишь две сотни золотых и сможешь убраться из дворца на все четыре стороны. Язык тебе, правда, придется отрезать, чтоб ты лишнего не наболтала, уж не обессудь. Но согласись, это лучше, чем смерть твоего собственного ублюдка.

Глаза женщины широко распахнулись, рот открылся, но из него не вылетело ни звука. Кормилица была так поражена, что, кажется, даже не до конца уяснила себе, что сказал ей Маттео.

— Два дня, — напомнил он, выпрямившись и потянувшись рукой к ребенку, но тут произошло то, во что Советник не смог заставить себя поверить безоговорочно. Маттео показалось, что глаза мальчишки в один миг почернели, а вместо зрачков появились два белых уголька. Советник не успел вовремя отдернуть руку, и его пальцы прошли сквозь тело ребенка. Вскрикнув, Маттео подался назад, как от прокаженного. Советник не мог точно сказать, привиделось ли ему все это, или произошло на самом деле, но сейчас ему было не до того.

Богоравный — молотом ударило в голове, но даже это не заставило Маттео изменить принятого решения. Каков бы ни был этот ребенок, ему не место в Мэсфальде и даже на изгнание, как предлагал Паррот, Советник не согласился бы. Кормилица, похоже, не заметила, что произошло, продолжая все так же потрясенно смотреть на Маттео.

— Я не стану повторять дважды, — свистящим шепотом произнес он, пятясь к дверям. Сейчас ему хотелось убраться подальше от этого дьявольского ребенка. У Маттео до сих пор перед глазами стояли пляшущие в зрачках малыша белесые угольки — такого не бывает у обычного человека.

Захлопнув за собой дверь, Советник, пытаясь скрыть боязнь, взглянул на стоящих у входа воинов и приказал:

— Не впускать никого. Понятно? Даже если скажут, что по моему поручению, — гоните в три шеи, после чего незамедлительно сообщите мне. Узнаю, что кто-то проник сюда — казню безо всякого промедления.

Развернувшись, Маттео двинулся прочь. Он знал, куда ему следует направиться теперь, и не собирался медлить ни секунды.

Паррот задумчиво сидел за столом Халиока, когда в дверях возник Главный Советник. Казначей не заметил, сколько времени прошло с того момента, как он вошел в покои мага и принялся за осмотр. Паррот также не знал, чем закончился переворот, — он не выходил из комнат Халиока уже несколько часов. Подперев подбородок кулаком, он медленно водил взглядом по разложенным на столе листам, исписанным четким и крупным почерком, который, по всей видимости, принадлежал магу. Стоящий рядом канделябр со свечами озарял комнату неярким светом.