Игры Богов. Любовь, Ненависть и Месть

Страдающий от бессонницы Капитан вышел из своей каюты и плотнее закутался в овечью шкуру: «Не по времени холодно», – подумал он и, осторожно обходя закреплённые у мачты тюки, прошёл к носу корабля, осмотрелся и вернулся к себе.

Ночную вахту на руле несёт недремлющий Боцман, уверенно держа в своих морщинистых, но ещё крепких руках, кормовое весло. Десятки лет месяц за месяцем ходит он по одному, изученному, как все морщины на пяти пальцах его мозолистой руки, маршруту. Каждый поворот, каждый выступ скалистого берега с детства знаком ему. Ещё сопливым мальчишкой, потерявшим родителей, взял его к себе большой седовласый капитан с угрюмым обветренным лицом. И с тех пор не знает он другой жизни, чем эту, полную опасностей и приключений.

Так и не заведя семью (а зачем она, если девять месяцев в году проводит он в море), единственной его любовью стало море. Тихое и безветренное, бушующее и грозное. Не раз выводил он свой корабль победителем из страшных штормов и молился богам за спасение. Но то, что он видел накануне…

Никогда ещё не было ему так страшно. Нет, не высокие волны, накрывающие судно, пугали его, не порывистый ветер, рвущий паруса. Всё это было до боли знакомо и предсказуемо. Но образ морской девы, знакомый ранее только по рассказам бывалых моряков, ещё более старых, чем он, острой занозой впился в его мозг, не давая покоя.

Ничего до селе более прекрасного и одновременно ужасного он не видел. И, наверное, не увидит уже никогда.

Боцман посмотрел на мирно сопящую команду и по – отцовски улыбнулся. Все они были его детьми, его ребятками. И, как бы он не ворчал и не кричал на них, злобно пощёлкивая плёткой, если придётся, он отдаст свою жизнь за каждого из этих парней.

Вот Дохлый. Ну, дурень – дурнем. И что толку в том, что природа наградила его высоким ростом и большими кулаками? Случись чего, паника будет его вторым «я», а огромными ручищами только и махать – то может, и то мимо цели.

Пузатый Малыш. Это хитрый малец. За несколько лет совместного плавания Боцман хорошо изучил его изворотливый ум. Выкрутится из любой передряги. И, при этом, ничуть не пострадает. Обманщик и плут, одним словом. Но, нужно сказать, верный и надёжный друг и товарищ. И, если «бьют наших», первым ринется на их защиту.

Немой. Как он сумел пробраться на корабль? Кто он, откуда? Наверняка, бывший раб, каким – то чудесным образом сбежавший с рудников. Об этом говорило выжженное на плече клеймо, которое Боцман сразу заприметил зорким глазом. В морском деле не смыслит, но знает толк в металле. Сразу заприметил отличную фригийскую сталь у него на поясе. И чего с ним делать по прибытию? Да бог с ним, пусть Капитан решает. Это его дело. А моё – довести вас до дому, благо, осталось – то всего ничего. А Рея – река тихая, спокойная. Отродясь ничего не случалось. Вот и теперь всё хорошо будет.

Оперевшись о весло, Боцман широко зевнул и мимолётная дрёма укутала его уставшие от напряжённого всматривания в даль глаза.

Далеко впереди, от самого горизонта высоко в небо тянулась огромная шапка надвигающихся грозовых облаков, закрывающих собой звёзды. Непривычная для этого времени года прохлада коснулась корпуса корабля и спящих на нём людей.

Проснувшийся от холода, привыкший к изнуряющей на юге жаре, Немой встал, сонно покачиваясь, спустился в душный, но более тёплый трюм и, подложив под голову какой – то мягкий тюк, развалился прямо на полу. Но сон, казалось, навсегда покинул его. С новой силой воспоминания далёкого детства и юности коснулись его души и красочными картинами предстали перед взором.

Маленьким мальчиком попал он на рудники. В начале прислуживал господину, исполняя его мелкие поручения, а потом шустрый малец приглянулся дядьке – кузнецу. Тот и научил его кузнечному делу. Да только тонкие, хоть и огрубевшие, пальцы юноши так ловко наносили кованные узоры на рукоятки мечей и кинжалов, что прослыл он вскоре умелым мастером и отошёл от тяжёлой работы, оставаясь, как его прозвали «стальным ювелиром». Украшенные им изделия пользовались популярностью среди покупателей и стали приносить огромные барыши хозяину и тот милостиво одаривал раба подарками: девушки – рабыни раз в месяц или по праздникам, тонкая овечья накидка, лишний кусок хлеба… Но разве могло всё это сравниться с непреодолимым желанием свободы?

Торвальд…

Где он мог видеть этого человека?

Скорее всего, он мог приезжать к его господину за оружием. Может быть, даже брал у него из рук. Нет, он не запоминал лиц покупателей. Зачем? Они приходили и уходили, ничем не меняя его жизнь. А он всегда оставался. Наедине со своими мечтами и воспоминаниями.

Тихо подкравшийся к нему кот дотронулся до его ноги своим хвостом и нежно замурлыкал.

«А, это ты, рыжик»,– подумал Немой и погладил мягкую шерсть мурлыки.

Спёртый воздух забитого мешками помещения вернул утраченный на прохладе сон и Немой громко захрапел, обнимая прижавшегося к нему рыжего кота.

Давно замолкли пьяные песни быстро охмелевших от сытного пиршества группы фригов, захвативших дворец Владыки.

Затихли вопли поверженного правителя.