Игры демиургов

— А папа погладит блудного сына по головке и ответит: «а поворотись-ка, сынку. Экой ты смешной какой! Сейчас я тебя отдеру ремнем по заднице, потом пойди помойся и причешись, а там уж, так и быть, можешь садиться к столу и есть вместе со всеми пшеную кашу».

— А что же в этом хорошего? — не понял Шамбамбукли.

— Хорошего?.. — Мазукта мечтательно вздохнул. — Иногда они не возвращаются.

Шамбамбукли поперхнулся чаем.

— То есть как?

— Да вот так. Уходят, начинают вести свою собственную жизнь, а через некоторое время присылают телеграмму: «приезжай, мол, папа, тельцом угощу».

— И часто так бывает?

— Никогда, — Мазукта мрачно уставился в свою чашку. — Но ведь помечтать-то можно?

* * *

— Ну и что мне теперь с тобой делать? — устало спросил демиург Шамбамбукли человека.

— А чего я такого натворил-то? — насупился человек.

— Да в том-то и дело, что ничего! А ведь мог бы.

— Да ну, чего я там мог…

— Хочешь знать? Ну, вот, например.

Демиург Шамбамбукли поставил на стол большую картонную коробку.

— Ты должен был прожить еще как минимум лет сорок! И нарисовать сотню картин. В том числе несколько шедевров. Вот, сам посмотри — твой почерк?

Он высыпал из коробки ворох картин и рисунков, человек ошеломленно сглотнул и протянул руку, не решаясь дотронуться.

— Вау… обалдеть! Красота какая! Ой, тут и подпись моя… А я даже не знал, что могу вот так…

— Уже не можешь, — жестко ответил Шамбамбукли. — Тебя нет. Ты не реализовался.

Он щелкнул пальцами, картины вспыхнули и превратились в кучку пепла.

— Ой! — огорчился человек. — Зачем же ты так?

— А ты зачем? — огрызнулся демиург. — Ведь тебе же ясно, человеческим языком, было сказано: «не возжигай огня перед спящим драконом». И что от тебя теперь осталось? Даже меньше, чем вот эта кучка!

— Ха! — фыркнул человек. — Да этой заповеди скоро три тыщи лет!

— Дракону, к твоему сведению, примерно столько же.

— А я и не зажигал никакого огня! Я ему только фонариком в глаза посветил. А три тысячи лет назад еще никакого электричества не знали.

— Ну и что?

— Ну и… ничего. Про фонарики — это уже не заповедь, это всякие богословы от себя потом добавили.

— Угу, — кивнул Шамбамбукли. — Значит, ты полагаешь, что я, когда творил мир, а потом, когда давал вам заповеди (кстати, я предпочитаю называть их просто «полезными советами», но это, по сути, неважно) — так ты полагаешь, что я ничего не знал про электричество? Только потому, что вы его еще не открыли?

Человек насупился.

— Всё равно, огонь — это огонь, а электричество — это электричество, и нечего тут всякие сложности выдумывать.

— Пойди объясни это дракону, которому ты посветил в глаза, — пожал плечами демиург. — Я уверен, у вас выйдет очень интересная дискуссия.

Он вытащил из кармана платок и аккуратно смел пепел со стола в высокую, почти полную хрустальную вазу.

— Какая забавная пепельница, — заметил человек.

— Это не пепельница, — отозвался демиург. — Это Чаша Гнева.

* * *

— Мазукта! — сказал демиург Шамбамбукли демиургу Мазукте. — Ты меня уважаешь?

— Пожалуй, — ответил Мазукта после некоторого размышления.

— Вот видишь. А ведь ты сам демиург. Почему же тогда люди меня не уважают? Своего создателя?

— А что ты сделал для того, чтобы тебя уважали?

— Нуу… Вообще-то, всё возможное. Землю я для них создал — заглядение, климат мягкий, дожди вовремя, солнца в меру, природа изобильна. Научил их строить дома и возделывать землю, благословил здоровьем и потомством. Дал практически полную свободу воли, ни во что не вмешиваюсь, за добрые дела воздаю сторицей, к прегрешениям отношусь снисходительно… А они об меня разве что ноги не вытирают!

— Ну и правильно. А ты чего хотел? Откуда у них появится уважение, при таком-то отношении?

— Как откуда? Да я же для них всё…

— Ты для них — ничто! — перебил Мазукта. — Ну посуди сам. Вот приходит человек, например, к чиновнику. Какому-нибудь мелкому, управдому, например. Как он с ним разговаривает? Уважительно! Может, шляпу снимать и не станет, но уж за интонациями проследит. А если чиновник чуть повыше — то тут и шляпу снимут, и голову склонят. Совсем крупному чиновнику в пояс кланяются. А уж перед совсем-совсем крупным и на колени встанут, и сапоги оближут, и глаз поднять не посмеют. А всё почему?

— Почему? — как завороженный повторил Шамбамбукли.

— Власть потому что. А власть есть что?

— Что?

— Неприятности, вот что! — торжествующе провозгласил Мазукта. — Единственное, что может сделать чиновник — это либо доставить какую-то неприятность, либо избавить от неё. И всё-то у них надо вымаливать, выпрашивать, выклянчивать, и еще не факт, что удастся. А не понравишься — еще дополнительных несчастий огребешь. Вот такое обращение люди понимают!

— Но я же не чиновник…

— Ты выше! Значит, и вреда от тебя должно быть больше, чем от любого начальника! Если, конечно, ты хочешь, чтобы тебя уважали хотя бы как управдома. Устраивай наводнения, мор, глад, хлад — всё, что в твою деспотичную голову взбредет. И изредка, в ответ на неистовые молитвы, можешь милосердно кого-то пощадить. Сам удивишься, как резко возрастет твой рейтинг.

* * *