Игры на выживание

— Не сверли ты меня взглядом, Антип Петрович, вижу, что тебя от вопросов распирает. На что смогу — отвечу, только учти: я тут почти такой же новичок, как и вы двое, просто мне встретился кое-кто опытный, ну и поделился информацией. Но для начала, давай с тобой разберемся с одним вопросом. Вижу же, как ты на меня и на немца волком смотришь. Не отрицай, все я прекрасно понимаю. Так что решим эту проблему сейчас, раз и навсегда. Эй, жертва фашизма! Давай, излагай: что, почем и откуда ты такой красивый в армии Вермахта нарисовался? И не вздумай врать, а то моментом голову открутим.

Немец мигом вспотел, когда понял, что решается его судьба. Но, надо отдать ему должное, присутствия духа не потерял.

— Хельмут Дитц, уроженец города Зальцбург, Австрия. Main mutter… мама — беженка из Царская Россия, Vatter… отец — австриец, немецкого происхождения.

— Где так наблатыкался на русском языком чесать?

— Я говорил, мама — учитель русский язык, дома постоянно говорила на родном, я многое запомнил, понимал, что она говорит. После призыва меня использовали для допроса мирного населения и военнопленных, так я улучшил свои знания, научился более хорошо говорить на русском.

— Чем до войны занимался?

— Отец владеет булочная в Зальцбурге, до призыва я помогал ему выпекать хлеб. Потом нацизм, аншлюс Австрия и Чехословакия. Отца призывали почти сразу, он офицер запаса еще со времен Первой Мировой войны. Меня призывали сразу после начала войны с Советами.

— Скольких советских граждан ты убил?

Немец, вернее, австриец, как-то весь скукожился после этого вопроса. Оно и понятно: отвечать надо, а ответ нам может и не понравиться. И кто знает, что с ним будет после этого.

— Одного точно. Может двух или трех.

При этих словах Антип отчетливо скрипнул зубами и с хрустом сжал ручку ножа, которым перед этим открывал банки с консервами. Немец вздрогнул, но говорить не перестал.

— В одной деревне наша рота окружила несколько русских солдат. Они отстреливались, ранили и убили несколько немцев. Двух из них смогли захватить живыми, их оглушило взрывом гранаты. Гауптман Шитке отобрал десять человек для показательного расстрела военнопленных. Я был там. Стрелял в одного из них, не знаю, попадал или нет. В атаке тоже несколько разов стрелял, но не знаю, убивал кого-то или нет.

— Одним словом, весь из себя белый и пушистый. Ладно, фашист, слушай внимательно. Убивать мы тебя не будем. Пока что. Дальнейшее полностью зависит от тебя. Будешь паинькой — останешься живым. Ну, а если начнешь дурака валять, пеняй на себя: спрошу так, что мало не покажется. Суть уловил?

Дитц лишь кивнул в ответ. Было заметно, что он не слишком-то поверил в слова Дикаря, а согласился лишь от безысходности. Да и, в конце-то концов, какой у него был выбор?

Тут голос подал Антип.

— Я защищаю свою страну от фашистских захватчиков! А ты хочешь, чтобы я вместе с фашистом плечом к плечу встал?

— Я и не спорю, давить фашистскую гниду — это твое священное право и обязанность. Но, во-первых, если ты еще не понял, война осталась далеко позади. Мы все вместе оказались в ситуации, когда наши жизни зависят друг от друга, и чтобы выжить, нам потребуются все ресурсы и возможности. Надеюсь, ты это понимаешь. Я не прошу тебя любить этого немца. С меня будет достаточно, если вы не перестреляете друг друга и оба сможете меня прикрыть в ситуации, когда дерьмо полетит на вентилятор. И я должен знать, могу я на тебя положиться, или же ты стрельнешь в спину мне или этому немцу в самый неподходящий момент. И если я не могу тебе доверять, мы будем расставаться прямо здесь и сейчас, потому что я не хочу погибнуть по чьей-то дурости. Все зависит от твоего ответа, Антип. Надеюсь, мы друг друга поняли!

Советский боец вновь скрипнул зубами от сдерживаемой злости. Ненависть к фашистам плотно укоренилась в нем, а Дикарь требовал от разведчика почти что невозможного. Однако он сдержал свои чувства и сухо кивнул в ответ.

— Ладно, Егор… — споткнувшись о красноречивый взгляд кваза, разведчик поправился, — то есть, Дикарь, твоя взяла. Просто пусть держится от меня подальше. А то я после сегодняшнего дюже нервный, как бы палец на курке случайно не дернулся.