Игры над бездной

Кто-то подошел к Стасу. Взяли за руки и за ноги, подняли и куда-то понесли. Боль не давала вздохнуть, дождь безжалостно бил по лицу и груди, все еще не потеряв надежду пробить-таки тело насквозь.

– Он не потерял сознания, – сказал кто-то.

– Ничего, – ответили ему. – Это неважно.

Стаса несли и несли. Внезапно дождь прекратился, и стало темно. Боль немного отступила, Стас слышал шаги и эхо этих шагов, торопливо убегающее прочь.

Его куда-то несли.

«Как муравьи, захватившие в добычу жирную вкусную гусеницу. А потом ее съедят», – подумал Стас.

– Сюда, осторожнее, – сказал кто-то.

Ему ответили, но не по-русски, на каком-то странном, непонятном языке. Не арабский, не немецкий, не китайский…

Что-то лязгнуло. Открылся люк? Или отодвинули засов? Нет, скорее открыли металлическую массивную дверь. Протяжно заскрипели петли – их, наверное, давно не беспокоили. Потянуло странным, похожим на нашатырь, запахом. Прелость и гниль, возможно…

Было темно, но Стас понял, что его несут куда-то вниз, под землю. Боль в животе отступила, напоминала о себе время от времени, когда носильщики дергали Стаса. Начали ныть суставы рук и ног, Стаса тащили, не заботясь о его самочувствии.

«Если человек ранен в живот, – подумал Стас, – боль может вот так просто исчезнуть? Кажется, нет, не должна. Рана в живот – одно из самым болезненных ранений. А он уже почти ничего не чувствует… Ему перебило позвоночник?»

Стас пошевелил пальцами рук и ног – работают. Значит, его пощадили? В пузо ему не всадили пулю, обошлись травматикой. И это означало, что все было затеяно ради того, чтобы захватить Стаса живьем.

Кому это могло понадобиться? Зачем? Почему?..

Спуск прекратился, Стас увидел серый потолок, выгнутый аркой. По нему елозили слабые отблески света.

– Наручники, – приказал голос, показавшийся Стасу знакомым.

Стаса положили на какую-то металлическую поверхность лицом вниз. Боль, спохватившись, рванула мышцы живота.

Руки бесцеремонно завели за спину, щелкнули наручники. Не стандартный болевой наручник спецслужб, а допотопные парные, давно вышедшие из употребления у серьезных людей.

Стас запоздало дернулся и застонал от боли.

– Терпи-терпи, – проронил тот самый знакомый голос. – Недолго осталось.

Загудел электромотор, платформа, на которой лежал Стас, дернулась и двинулась вперед, набирая скорость.

– Не шевелись, а то упадешь и ударишься, – пошутил знакомый голос и засмеялся. – Это, конечно, не «суперсобака», но все-таки…

Лежать было неудобно и больно. Металл был холодным, мокрую одежду выстудил мгновенно, стало зябко, зубы стали мелко стучать, потом озноб стал трясти все тело. И еще встречный ветер.

Стас сжал зубы, ему казалось, что его похитители, услышав стук зубов, решат, что он испугался. А он – не испугался. Нет. Ему просто холодно. Он не испугался…

Платформа стала тормозить, послышался скрежет, Стаса инерцией дернуло вперед, кто-то схватил его за плечи и удержал.

– Приехали, – сообщил знакомый голос. – Сходим. Ты, Стас, не бойся, тебе почти ничего не грозит. Ты мне нужен по делу.

Стаса подняли и поставили на ноги.

– Идти сможешь?

Стас обернулся на голос.

Освещение было так себе, но человека он узнал. Легче, правда, от этого не стало.

– Привет, – сказал Василий Романович Петров, сын харьковского цыганского барона, человек, которого Стас чуть не посадил за решетку, попутчик, мать его так.

Он два года ждал, прежде чем собрался отомстить?

– Привет, – сказал Стас. – Давно не виделись.

– Ты, надеюсь, Василий, не забыл, – донеслось сзади, – что это не я тебе браслет на руку надел. Это – Стас.

– Я помню, Аристарх, – сказал Василий. – Цыган все помнит. Ничего не забывает…

– Вот и хорошо, – обрадовался Геллер. – Так, может, я пойду?

– Зачем? Оставайся, тебе понравится. Мы тоже смотрели твои репортажи… И в Сети… Может, чего интересного сможешь снять…

– Ты господина консула убивать будешь? Или вначале пытать? – деловито осведомился Геллер.

– Мне не нужен господин консул. – Василий блеснул крепкими белоснежными зубами. – Мне нужна его «балалайка».

Стас сплюнул.

– Не пугайся, Стас, «балалайка» – не самое главное в жизни, – сказал Геллер. – Заберут, тебе новую выдаст твой близкий друг Максим Андреевич Фрейдин.

– Твою мать… – пробормотал Стас.

Тошнота подступила к горлу. Ноги разом ослабли, а тело, которое вот только что колотил мелкий озноб, вдруг покрылось испариной.

– Не нужно так нервничать, – засмеялся Василий. – Чик, и все. Ты свободен…

– Да, конечно, – Стас облизал пересохшие губы. – Только у меня «невынимайка» стоит с этого дня. Спасибо Максимке и учкомовским уродам.

– Брось, не выдумывай, – сказал, посерьезнев, Василий. – У тебя нормальная была «балалайка»…

– Была. Но Максимка решил, что должна стоять «невынимайка». Он, правда, сказал, что в принципе можно будет потом извлечь… – Стас с надеждой посмотрел на цыгана. – У тебя нет, случайно, специалистов?

Василий выругался по-цыгански, обильно вставляя русские, арабские и, кажется, китайские ругательства.

– Дай, посмотрю, – потребовал он, повернул Стаса к себе спиной.