Игры Немезиды

Даже на Земле были люди с деньгами, а были – с деньгами. Амосу казалась странной мысль, что банковский счет позволял причислить его ко вторым. Забавно было бы побродить по шикарному торговому центру в своих непритязательных одежках астерского производства – чтобы продавцы забились в судорогах, когда он выложит пару штук на какую-нибудь бесполезную фигню. Скажем, за хорошенький шейкер из чистой платины. Раз или два в году Амос не прочь был выпить мартини.

Возможно, потом. После.

Из торгового района он вышел в жилой, в котором его терминал высветил дом Лидии. У короткого тоннеля-перехода его остановил мальчишка лет одиннадцати или двенадцати в дешевом спортивном костюме из тех, какие раздают киоски базового, если к ним приложишь большой палец. Мальчишка предлагал множество сексуальных услуг по грошовым расценкам. Амос взял его за подбородок, поднял к себе лицо. На щеках желтели следы не слишком свежих побоев, а характер ная розовая припухлость век выдавала пристрастие к порошку пикси.

– На кого работаешь? – спросил Амос.

Мальчик вывернулся из его руки.

– За потрогать платят, мистер.

– Не бойся. Лапать не буду. Просто скажи, на кого ты работаешь. Он далеко?

– Не понял… – Мальчишка озирался, куда бы сбежать.

– Так, ладно. Сгинь.

Провожая взглядом удирающего пацана, Амос почувствовал, как в животе что-то сжалось, словно от судороги. Каждому уличному мальчишке не поможешь. Их слишком много, а у него другие дела. Досадно это. Может, малыш найдет своего сутенера и расскажет, как жуткий здоровенный мужик лапал его за лицо. Тогда сутенер станет его искать, чтобы преподать урок – мол, не порти товар.

От этой мысли на лицо Амоса вернулась улыбка, и судорога в животе отпустила.

От станции до дома, где жила Лидия, было тридцать семь кварталов. Район дешевый, но не для живущих на пособие. За дом здесь расплачивались настоящими деньгами – а это интересно. Амосу не верилось, чтобы Лидия сумела подчистить досье, пройти обучение и устроиться на работу. Может, ее муж имел рабочую квалификацию и законный заработок? Это тоже интересно. Какой честный гражданин женился бы на стареющей гангстерше вроде Лидии?

Амос шагал неторопливо, все еще надеясь, что сутенер его выследит и покажется на глаза. Через полтора часа ручной терминал сообщил Амосу, что он на месте. Дом был так себе. Маленькое одноуровневое здание, со стороны почти не отличимое от других строений в этом районе. Узкую полоску между домом и улицей занимал крошечный сад – любовно ухоженный, хотя Амос не помнил, чтобы Лидия когда-нибудь держала цветы.

Он прошел по узкой дорожке к дверям и позвонил. Почти сразу ему открыл маленький старик с лысиной в окружении седых волос.

– Чем могу помочь, сынок?

Амос улыбнулся, и что-то в его улыбке заставило старика нервно отступить на полшага.

– Здрасьте, я старый друг Лидии Маалуф. Узнал вот, что она скончалась, и хотел принести соболезнования.

Он поиграл лицевыми мышцами, пытаясь отыскать такой вариант улыбки, который бы не пугал этого старикашку.

Старик – Чарльз, если верить некрологу, – помедлив, пожал плечами и жестом пригласил Амоса в дом. Внутри чувствовалось присутствие Лидии. Мягкая мебель, яркие ковры на стенах и занавески напомнили Амосу их балтиморскую квартиру. На стенах и на столах фотографии. Кадры из покинутой Амосом жизни. Две собаки на лугу улыбаются в камеру, свесив языки. Чарльз, не такой лысый, но такой же белоснежно-седой, копается в саду. Лидия с Чарльзом в ресторане, на столике свечи, они улыбаются друг другу поверх бокалов с вином.

Жизнь выглядела хорошей, и Амос почувствовал, как его понемногу отпускает. Он не знал, как это понимать, но предполагал, что так лучше.

– У вас имя есть? – осведомился Чарльз. – Хотите чаю? Я как раз заваривал, когда вы позвонили.

– Конечно, чаю выпью, – ответил Амос, пропустив первый вопрос мимо ушей.

Он постоял в уютной гостиной, пока Чарльз гремел посудой на кухне.

– Второй месяц после похорон, – сказал он оттуда. – Вас не было в колодце?

– Да, последнее время работал в Поясе. Жаль, что не успел.

Вернувшись из кухни, Чарльз вручил ему чашку. Судя по запаху, зеленый чай, несладкий.

– Тимоти, да? – сказал Чарльз так, словно говорил о погоде.

У Амоса сжались челюсти, в кровь выплеснулся адреналин.

– Давно уже пет, – отозвался он.

– Она как-то рассказывала о вашей маме, – продолжал Чарльз.

Он держался свободно – словно знал, что чему быть, того не миновать.

– О маме?

– Лидия ведь заботилась о вас после смерти матери. Так?

– Да, – сказал Амос, – так.

– Ну вот, – покивал Чарльз и сделал глоток. – Так что?

– Либо я прошу у вас разрешения отнести эти розы ей на могилу…

– Либо?..

– Либо просто отнесу, потому что здесь больше никто не живет.

– Мне не нужны проблемы.

– Я хочу знать, как это случилось.

Чарльз посмотрел на него, глубоко вздохнул и заговорил:

– Это называется аневризма восходящей части аорты. Легла спать и не проснулась. Я вызвал скорую утром, но они сказали, к тому времени она был мертва уже несколько часов.

Амос кивнул.

– Вы были к ней добры, Чарльз?