Игры скучающих купидонов

Та помялась, но Галка держала ее так цепко, что той ничего не оставалось, как быстро все выложить и отвязаться от нас. Малявка затараторила, поглядывая на развернувшихся в нашу сторону девчат, молчаливо выражающих недовольство сей остановкой. Оно и понятно: лазутчик, несущий им новость, был перехвачен потенциальными соперницами.

— Молодому двадцать семь, зовут Богданом, паспортистка назвала его раздолбаем, потому что профессии настоящей нет…

— А не настоящая? — я уловила подвох. Поселковая паспортистка помнила похороны Ильича и любую другую профессию, кроме «пряха, сваха и депутат», не признавала.

— Пейсатель, — девчонка сделала козью морду, явно повторяя слова уполномоченного лица.

— Что пишет-то? — никогда не видела живого писателя.

Девчонка неопределенно пожала плечами. Галка, воспользовавшись моментом, перехватила ее за капюшон куртки.

— А второй?

— Дедушка? Тут все думают, что его зовут Владислав, а паспортистка Кулему поправила — Ладислав. Он совсем старенький, ему шестьдесят четыре. Говорят, он раньше работал врачом, а сейчас на пенсии.

Кулема — местная сплетница. Та первая обо всем узнавала, имея взаимовыгодные отношения с власть имущими Тихих вод. Через нее осуществлялась челночная связь — народ-правление. Кулема держала нейтралитет, но если народ желал донести до поселкового правления недовольство его действиями или желал указать на какую-нибудь несправедливость, то Кулема была тем человеком, который костьми ляжет, но в красках осуществит свою миссию — донесет. Правление не оставалось в долгу. Прежде чем двинуть идею или новшество в массы, сначала «по секрету» извещало об этом Кулему, и та активно собирала народное мнение. Иногда мнение было настолько отрицательным, что новшество так и не внедрялось, и Кулема дулась на «верный источник» за такую подставу.

— Фамилия у обоих Тихомировы, — торопливо выдала девчонка и с тоской посмотрела на стоящую поодаль компанию, где одна из главных «невест» гневно подвигала бровями. Если бы Галка не вцепилась в малявку, та давно рванула бы туда.

— Отец с сыном что ли?

— Нет, паспортистка сказала, что Богдан Ладиславу племянником приходится. Тетеньки, отпустите меня, пожалуйста! — взмолилась, наконец, девчонка. — Мне сестра пендалей надает, если я сейчас же к ней не подойду!

— Какие мы тебе тетеньки? — возмутилась Галина, но не желая болезненных пендалей информатору, отпустила на волю.

Не знаю, чего ждала толпа, но дом Козловых был тих. Светилось лишь одно окно, но и то было плотно занавешено. Вероятность того, что хозяева покажутся на крыльце, была равна нулю. Ни скотины, ни птиц, которых следовало бы покормить, не наблюдалось: в сарае никто не похрюкивал — не покрякивал. С чего высовывать нос на мороз?

— Вот и прогулялись, — сказала я Галке, беря ее под руку. Вдруг за забором что-то зашуршало, громко стукнуло о железные ворота, скребануло по массивной двери.

Мы от неожиданности подпрыгнули.

— Смотри, собака!

В щель между створками ворот на нас смотрел огромный пес, но с такой милой мордой, что мы невольно разулыбались. Он, увидев, что привлек наше внимание, принялся перебирать лапами и повизгивать от нетерпения. Как будто бы просил, чтобы его выпустили наружу.

— Поиграть хочешь, бедненький, попрыгать-побегать? — противным голосом запричитала Галка. Таким обычно воркуют восторженные девицы, увидев одно из тех существ, чья оценка «какая прелесть» вот-вот достигнет пика «ми-ми-ми». — А вредные дядьки не дают — не пускают?

Пес прижал уши и заскулил, вторя Галке.

Та расхрабрилась и сунула руку в щель. Пес ее обслюнявил с усердием.

— Ну вот и познакомились! — почесала Галка нового друга за ухом. — Женька, посмотри какая псинка. Чудо!

Дверь дома со скрипом открылась, но на крыльцо никто не вышел. Пес виновато обернулся, вильнул хвостом на прощание и в три прыжка скрылся в темном проеме.

— Ах! Не вышел! Хоть бы слово сказал! Или свистнул!

На заборе висело с дюжину девиц. Мы, не ожидая того, оказались в числе настырных поклонниц.

— Пошли отсюда, — буркнула я. — Еще насмотришься на своего соседа. А мне он ни к чему. Меня в городе ждут.

— Кирюсик, что ли? — хохотнула Галка.

— Да. И Светлана Сергеевна. И Наташка, с которой мы завтра же прикончим текилу. Я очень нужный человек. Всем.

И пусть только попробует Чудовище меня не найти…

В семь утра у калитки посигналил Бугай. На его небритом лице сверкала белозубая улыбка: то ли радовался встрече со мной, то ли тому, что в этот раз не придется убирать снег.

Расцеловавшись с Галкой, которая ни свет — ни заря включила свою печь для обжига, по минутам расписав план на сегодняшний день (ни в одном из пунктов школьная подруга не значилась), я со спокойной душой отправилась в город.

— На этом перекрестке направо, — подсказала я, видя, что Бурай Алиевич поворачивает не в ту сторону, но он качнул головой.

— Там дерево поперек дороги упало. Я уже поздоровался с ним, когда к тебе спешил.

Мы ехали как раз по той улице, где вчера весь снег утоптали поклонники «пейсателя».

Во дворе дома Козловых стояли красные «Жигули».