Иисус и победа Бога

4) Это понятие включало евреев, которые не только не были фарисеями, но и явно и намеренно пренебрегали заповедями Торы, — «нечестивцев»/ «грешников», например, проституток. Едва ли в I веке кто–то проводил жесткое разграничение между «людьми Земли» и «грешниками»: мы имеем дело не с четко очерченными категориями, а с нюансами. Возможно, фарисей из последователей Шаммая согласился бы с такой цветовой схемой: красный цвет — шаммаиты, розовый цвет — гиллелиты, серый цвет — «люди Земли», черный цвет — «грешники». Когда дело дошло бы до голосования относительно того, к какой из двух последних категорий отнести тех или иных людей, мнения могли бы разойтись[970]. Некоторые особо ревностные шаммаиты могли бы исключить даже гиллелитов и «людей Земли».

5) Иисус общался с обеими последними категориями, обычными евреями не фарисейского толка и «грешниками» (по некоторым данным, Иисус общался и с фарисеями, если те хотели контакта с ним[971]). Крайне маловероятно, что Иисус резко разграничивал две эти группы людей или что они сами проводили такое жесткое разграничение.

Что конкретного можно сказать о «грешниках»? В Евангелиях часто упоминается один из видов «грешников» — мытари, т. е. сборщики податей (telones)

[972]. Согласно распространенному мнению, мытарей ненавидели за сотрудничество с Римом. Уточним: в Галилее времен Иисуса деньги взимались не для Рима, а для Ирода (разница, впрочем, не столь уж большая, поскольку репутация Ирода была сильно подмочена: клиент Рима, человек сомнительного благочестия[973]). В чем же была реальная проблема? Мытари считались жадными до неправедной наживы (это, видимо, отражено в истории Закхея [Лк 19:1–10]). Их отличали от прочих «людей земли». Их считали нравственно прокаженными как фарисеи, так и другие «люди Земли». В нашем исследовании очень важно выяснить не только то, какими реально были сборщики податей, но и то, как их воспринимали. Описанное же восприятие отражено даже в высказываниях, приписываемых самому Иисусу[974]. Поэтому, возвращаясь к тому, с чего мы начали, факт совместных трапез Иисуса с «мытарями и грешниками» поразителен[975]

.

Еще один вид «грешников», который мы встречаем в синоптической традиции, — проститутки.[976] Рассказав притчу о двух сыновьях, Иисус комментирует (Мф 21:31):

Истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие. Ибо пришел к вам Иоанн путем праведности, и вы не поверили ему, а мытари и блудницы поверили ему. Вы же, и видевши это, не раскаялись после, чтобы поверить ему.

Из этого отрывка, конечно, нельзя вывести, что Иисус водил дружбу с проститутками: речь идет о последователях Иоанна Крестителя. Тем не менее рассказ о «грешнице», чье скандальное поведение на людях вызвало недовольство фарисея (Лк 7:36–50), ясно показывает: по крайней мере, один из грешников, радушно принятых Иисусом, — женщина низкой репутации, которую она еще более ухудшила своим поведением по отношению к Иисусу[977]. Отсюда можно предположить: Мф 21:31 содержит намек на то обстоятельство, что проститутки пошли не только за Иоанном Крестителем, но и за Иисусом[978]. Не более чем намек. Репутация, которую Мария Магдалина приобрела в поздних преданиях, не основана ни на синоптических Евангелиях, ни на Евангелии от Иоанна. Синоптики говорят о ней только одно: из нее вышли семь бесов. В этом она похожа на некоторых других евангельских персонажей, о распутстве которых говорить нет оснований[979].

Итак, что конкретно Иисус предлагал «грешникам»? Можно было бы ответить: прощение грехов, — и успокоиться на этом. Однако это слишком просто. В позднем христианстве «прощение грехов» стало стандартным выражением. Если мы хотим точно описать взаимосвязь Иисуса с его исторической средой, необходимо избавиться от анахронизмов.

(ii) Прощение грехов

Многие века христианство говорило о прощении грехов. За это время читатели Нового Завета привыкли считать, что «прощение» — дар отдельной личности. Дар, облегчающий совесть, мучимую памятью о тех или иных конкретных ситуациях, — но все же дар абстрактный, возможный в любой исторический период. Как это отразилось на толкованиях прощения грехов Иисусом? Эти толкования часто делали упор на благочестии слушателей Иисуса и/или ранней Церкви: ощущении ими прощения. Комментаторы также много говорили об их абстрактном богословии: факте прощения или вере в прощение.

Аргументация нашей книги подводит нас к выводу: подобные толкования ставят телегу впереди лошади. Они постоянно упускают из виду[980] момент, который играет огромную роль в важных для Иисуса и ранних христиан еврейских библейских и послебиблейских текстах. Прощение грехов — это синоним «возвращения из плена».