Иисус и победа Бога

Подведем итог. В палестинском контексте первой трети I века н. э. Нагорная проповедь имеет отличный смысл. Нет необходимости относить ее материалы ко времени после разрушения Храма, тем более — к нееврейской среде. Нагорная проповедь отвечает на вопрос, который задавали люди: как хранить верность ГОСПОДУ в это тревожное и смутное время, когда (как многие верили) настала кульминация израильской истории? Нагорная проповедь предлагает ряд установок, созвучных остальной Вести Иисуса. Разумеется, из нее, как и из прочих высказываний Иисуса, можно вывести обобщенную этику, однако вопрос о первоначальном смысле тем самым не решишь. На мой взгляд, правильный исторический подход следует искать где–то в очерченном мною направлении.

Можно ли применить заповеди Нагорной проповеди к ситуациям в иные времена и в ином контексте? Это тема для отдельного разговора, мы же не будем отвлекаться от вопроса об исторических истоках.

(г) Молитва Господня[1063]

Может показаться странным, что мы включили анализ молитвы, которой Иисус научил учеников, в раздел, посвященный его требованиям к ним. Однако она представляет собой важный элемент Нагорной проповеди. Требование Иисуса включает призыв молиться этой необычной, революционной, но и глубоко еврейской молитвой. Тот факт, что Иисус дал ученикам особую молитву, прекрасно вписывается в общий характер его движения. Вполне правдоподобно выглядит и контекст, который приводит Лука: Иисус дал молитву в ответ на просьбу учеников научить их молиться, «как и Иоанн научил учеников своих» (Лк 11:1). (Едва ли ранние христиане выдумали имплицитную параллель между общиной Иисуса и общиной Крестителя[1064]

.)

Оставим в стороне вопрос о первоначальной форме молитвы, если такая вообще существовала. Литургическое использование этих текстов в ранней Церкви явно наложило на них отпечаток. Вполне возможно, что Иисус дал не точную форму слов (можно было бы ожидать, что уж ее–то последователи Иисуса сохранили бы), но форму, модель, основное содержание[1065].

Молитва Господня исходит из самого средоточия еврейского упования на Царство, отражая при этом сделанное Иисусом переосмысление понятия «Царство».

• Первая просьба: пусть ГОСПОДЬ освятит Свое имя.

Фицмайер справедлво усматривает здесь аллюзию на пророчество в Иез 36, где ГОСПОДЬ обещает дать народу «сердце новое и дух новый», чтобы освятить Свое имя[1066].

• Следующая просьба: пусть придет Царство ГОСПОДА — тем способом, какого хочет ГОСПОДЬ, а не какого хочет Израиль.

• Следующая просьба: просьба о хлебе. Это своего рода молитва паломника. Между Мф и Лк есть некоторое расхождение: «Хлеб наш насущный подавай нам каждый день»

(Лк 11:3); «Хлеб наш насущный дай нам на сей день» (Мф 6:11). Очень может быть, что на арамейском языке разница была незначительной. Разница и в любом случае не имеет особого значения, если читать эту молитву ежедневно[1067].

• Следующая просьба: просьба о прощении. Необычная для молитвы, а потому очень существенная деталь: просьбу сопровождает обещание прощать других членов общины. В ней можно видеть часть общего акцента на наступление нового Завета.

• Следующая просьба: просьба об избавлении от испытания (peirasmos) и от злого (poneros).

Она хорошо согласуется с Вестью Иисуса о Царстве, наступлении великого момента, которого чаял Израиль. Израилю грозит тяжелейшее испытание, и Иисус хочет, чтобы те, кто ему принадлежат, были от этого испытания защищены. Подлинный враг — не Рим, но «злой». Против «злого» надо всегда быть на страже[1068].

На мой взгляд, Молитва Господня превосходно вписывается в контекст служения Иисуса. В ней скомпилированы глубоко еврейские элементы, но чего еще можно ожидать? Те, кто ею молился, с точки зрения Иисуса, становились подлинными израильтянами — людьми, которых оправдает Бог Израилев.

(д) Юбилейный год: прощение долгов