Иисус и победа Бога

Одна из важных тем Мк 10:17–22 (пар.) красной нитью проходит через все служение Иисуса. Вспомним: многие евреи видели в богатстве знак Божьей милости (этому могло способствовать поверхностное прочтение Второзакония и некоторых псалмов). Богатство, казалось, показывало: человек получил благословения, предусмотренные Заветом. Неудивительна реакция учеников, когда они услышали, что богачам трудно войти в Царство: «Они чрезвычайно изумлялись» (Мк 10:26). Ведь как они рассуждали? В Царство, думали они, несомненно, войдут богачи; вопрос в том, кто еще войдет? И вдруг Иисус говорит: мало того, что богач не обязательно находится внутри Завета, — он, наверняка, вне Завета! Так рушилось целое мировоззрение. Между тем мы знаем, что для Иисусовой проповеди такая мысль — не новость: были и другие предупреждения богачам. Когда наступит «будущий век», имущество не будет иметь ни малейшего отношения к богоизбранности.

Разговор Иисуса с этим юношей содержит несколько центральных аспектов рассказа о Царстве. Видимо, потому–то все синоптики уделяют ему такое большое внимание. В центре его — один конкретный человек и три характерных момента:

• имплицитная эсхатология (будущий век/«жизнь вечная»);

• место Торы (исполняемой — парадоксальным образом — через следование за Иисусом);

• предупреждение против идолопоклонства.

Разговор ставит перед юношей призыв, — ставит с такой остротой, какую тот вынести не смог. Между тем евангелисты явно видят здесь квинтэссенцию удара Иисуса по стереотипам (об этом мы еще будем говорить в последней из основных частей главы 7).

(iii) Призыв помогать в провозвестии Царства

Нам нужно остановиться еще на одном аспекте призыва Иисуса. Некоторые (не все!) из откликнувшихся на зов сформировали группки, дело которых — идти и помогать Иисусу в провозвестии[1091]. Они должны были мобилизовать для этой задачи больше людей: жатва велика, а работников мало. Когда они рассказывают Рассказ Иисуса и осуществляют деятельность Иисуса, они, подобно ему, становятся орудиями Царства. При исполнении этой миссии они должны путешествовать налегке (и в буквальном, и в метафорическом смысле). Все требовалось делать спешно. Не успеют они обойти все израильские города, как будет оправдан «сын человеческий»[1092].

Не приходится сомневаться, что в первом поколении христиан подобные «миссионерские поручения» были очень важны и что они во многом разрабатывались христианами[1093]. Однако это не повод отрицать, что Иисус доверил кому–то из учеников, — например, тем же Двенадцати, хотя Лука называет и большую цифру, — помогать ему нести весть о Царстве. Снова подчеркнем: современники не считали деятельность этих скитальцев тем, что в наши дни европейцы назвали бы «религиозным» движением. Кого же напоминали посланники? Тех, кем они во многом и были: горячих приверженцев нового революционного движения. Потому–то они и сталкивались с враждой (Мф 10:16–22).

(iv) Призыв взять крест и следовать за Иисусом

В синоптической традиции призыв следовать за Иисусом часто описывается как призыв следовать за ним к политической опасности и, соответственно, смерти. Это — один из важнейших элементов «речи о миссии» («mission discourse») в Мф 10, с частичными параллелями у Луки[1094]. Марк представляет его как кульминационный и переходный момент, а Матфей и Лука следуют за Марком[1095]. Опять–таки слова Иисуса могли звучать как призыв к революции: «Мы идем в Иерусалим. Сын человеческий пострадает, но будет оправдан. Возьмите же свой крест и следуйте за мной!». Откликнувшиеся на зов готовились в случае ареста поплатиться жизнью. Можно представить, как подобные вещи говорили своим ученикам Иуда Галилеянин или Бар–Кохба. Нечто похожее, наверное, говорили и фарисеи, подбивая горячих молодых людей сорвать орла с Иродова Храма[1096]. В контексте еврейских рассказов о мучениках такие призывы содержали намек: все погибшие во имя дела будут оправданы ГОСПОДОМ[1097]. Однако мысль о том, что Иисус хочет,

чтобы они умерли, едва ли приходила ученикам в голову больше, чем толкование его речей о кресте как намерения быть распятым.

Можно сказать с уверенностью: призывы к риску в отрывках, повествующих о следовании за Иисусом, органично смотрятся в контексте социальных и политических революционных движений I века. В той мере, в какой призывы выражают «богословский» смысл (речь о нем впереди), они находятся в истории.

(v) Великая заповедь[1098] и милосердный самарянин[1099]