Иисус и победа Бога

Если так, пора полностью переосмыслить многие евангельские отрывки, в которых видели свидетельство того, что Иисус или ранняя Церковь ждали конца света. Ведь если Иисус и первые христиане использовали релевантные образы в том же ключе, что и их современники, то едва ли они имели в виду конец мира как такового. Скорее всего, они говорили об исторических событиях, которые интерпретировали как приход Царства.

Такую интерпретацию «апокалиптического» языка нельзя отбрасывать как «просто метафорическую». Метафоры показывают когти, причем, — справедливо заметить о сложных еврейских метафорах I века, — когти острые. Эти метафоры применялись к самым разным сценариям, но непременно относились к событиям в нашем пространственно–временном континууме. Как я уже говорил, ранние христиане приспособили язык еврейской апокалиптической эсхатологии для описания и интерпретации смерти и воскресения Иисуса, а также ниспослания Духа Божьего. Так они выражали свою веру в то, что чаяемый Израилем «конец» уже произошел, хотя завершение еще как бы должно проиграться до конца[1135]. Добавлю к сказанному: эти раннехристианские идеи во многом обусловлены тем, что и сам Иисус мыслил в данном русле. Он говорил о событиях, которые должны произойти в пределах поколения, которые тесно связаны с его деятельностью и в которых воцарится ГОСПОДЬ.

Перехожу к подробной аргументации[1136].

2. Грядущее великое бедствие

(i) Введение

Несколько слов по поводу Вести о суде. На Иисусову проповедь часто смотрят так, словно Он просто звал радоваться грядущему спасению, а о чьем–либо осуждении речи не вел. Некоторые экзегеты даже предположили, что о грядущем суде вполне достаточно сказал Иоанн Креститель, так что Иисус, вполне с ним соглашаясь, не видел необходимости что–то добавлять[1137]

. Однако при изучении синоптиков (как, кстати, и четвертого Евангелия) обнаруживается масса предупреждений о будущем суде — во всех слоях традиции и указывающих в одном направлении[1138]. Как я попытаюсь показать, Иисус предрекал суд над народом в целом и над Иерусалимом, в частности. Это означает, что Он переосмысляет распространенную среди евреев веру в будущий суд над народами как будущее осуждение нераскаявшихся израильтян. Именно так поступали и великие пророки[1139]. Иерусалим при существующем в нем режиме превратился в Вавилон. Евангелисты, конечно, подчеркнули тему осуждения нынешнего Израиля

[1140], но не они ее выдумали. Иисус, видимо, воспринял эту тему от Крестителя, предрекавшего «будущий гнев»[1141] и учившего, что принадлежность к Израилю по плоти не гарантирует жизнь будущего века. Креститель, во многом подобно Амосу и кумранитам, настаивал на необходимости иначе очертить границы Израиля: с его точки зрения, в Израиль должны быть включены только покаявшиеся и омывшиеся. В своих высказываниях о непосредственном будущем Израиля Иисус отталкивался как раз от этой точки зрения[1142].

Небольшое пояснение. Казалось бы, в нем нет необходимости, но из–за постоянных недоразумений, пожалуй, лучше будет расставить точки над «i». Уже рассмотренные и еще не рассмотренные предупреждения следует толковать строго в их историческом контексте — как предупреждения о грядущем национальном бедствии, включающем уничтожение Римом народа, города и Храма. Эти предупреждения Иисуса похожи на предупреждения Иеремии: Иеремия использовал образы космического катаклизма, чтобы дать богословское осмысление грядущему социально–политическому катаклизму[1143]

. Среди христиан данные отрывки обычно интерпретировались скорее как указание на загробное осуждение в аду. Однако такие толкования лишь отражают недостаток исторического чутья. Конечно, высказывания Иисуса могли иметь весьма широкие импликации. Однако это не входит в задачи нашей книги. Мы — историки, и ограничимся прочтением релевантных отрывков как предупреждений о национальном бедствии[1144].

Относительно предупреждений Иисуса необходимо отметить четыре момента.

Первое. Предупреждения Иисуса органично вписываются в широкий контекст еврейского сектантства I века. Факт осуждения режима не был необычен. Не было в нем и ничего «антииудейского»[1145]. Напротив, это был знак глубокой верности истинному Богу Израилеву и истинному призванию, знак глубокой скорби при виде растления нации. Естественно, всегда присутствовала опасность лжепророчества. Некоторые говорили: «Мир! Мир», — а мира не было. Некоторые, возможно, говорили: «Война! Война!», — а войны не было. Однако пророчество проверяется грядущими событиями, и нам еще предстоит об этом поговорить. Пока ограничимся замечанием, что суровые слова Иисуса естественно воспринимать как часть внутрииудейских споров I века.