Иисус и победа Бога

Мессианское призвание Иисуса включало в себя призвание совершить ряд деяний, которые, как он знал, согласно Писаниям, ГОСПОДЬ оставил для Себя. Он станет мессианским пастырем. Он совершит акт спасения. Он сделает то, что не может сделать ни посланник, ни ангел, но только «рука ГОСПОДА», присутствие Бога Израилева[2285]. В молитвах и испытаниях, в конфронтациях и сомнениях у него выковалась вера: он должен совершить для Израиля то, что, согласно Писаниям, может совершить только ГОСПОДЬ. И быть тем, кем может быть только ГОСПОДЬ. Он — Мессия Израилев, но, в конце концов, «нет царя, кроме Бога».

Таким образом, ключ к евангельской христологии лежит в богословии Храма и его средоточии — возвращении ГОСПОДА на Сион[2286]. Забудьте на время про «христологические титулы»; забудьте про псевдоортодоксальные попытки сделать Иисуса из Назарета знающим, что он — второе лицо Троицы; забудьте про сухой редукционизм — зеркальное отражение бездумной псевдоортодоксии. Представьте молодого еврейского пророка. Вот он возвещает возвращение ГОСПОДА на Сион как Судьи и Спасителя, а затем воплощает это, входя, со слезами, в город, символизируя разрушение Храма и последний Исход… Иисус из Назарета считал себя избранным, избранным «Отцом», сделать то, что, согласно израильским Писаниям, обещал сделать Сам Бог. Он будет столбом дыма и огня для нового Исхода. Он воплотит в себе возвращение и избавление Бога Израилева.

Часть четвертая. Заключение

Глава 14. Результаты

Жизнь исторического Иисуса — одна из самых захватывающих глав девней истории. Его жизнь и программа выдерживают сравнение с жизнью и программой любой другой известной нам личности. Учение Иисуса вырывают из контекста, всячески искажают и передергивают в угоду всевозможным целям, — и все же оно остается поразительным для нас. Его смерть стоит рядом со смертью Сократа: крест и цикута во многом определили развитие западного сознания[2287].

Но это — память. И здесь есть великая загадка.

Сделайте из Иисуса учителя, — и вы сможете перевести его учение на язык других категорий. Сделайте из него социального, политического или военного революционера, — и вы получите модель для подражания. Но представьте его эсхатологическим пророком, который возвещает (и говорит, что воплощает!) Царство, — и у вас будет рассказ о человеке, пошедшем на крупную игру и как будто проигравшем. Как тут не вспомнить вопрос Эйнштейна, играет ли Бог в кости.

Швейцер прекрасно понимал проблему. Поместите Иисуса в его исторический (т. е. эсхатологический и апокалиптический) контекст, — и он может потерять для вас всякое значение. Такова уж специфика его учения, направленного на Израиль I века, что оно выглядит «памфлетом для времени Иисуса», а вовсе не вечной истиной. Хуже того: Иисус обещал Царство, а Царство не пришло. Вот и наблюдаем мы «вымученные попытки спасти Иисуса от апокалиптики»[2288]. Во дни Швейцера этим занимались люди благочестивые, желающие сохранить Иисуса в качестве учителя вечных истин. Сейчас над этим трудятся люди неблагочестивые: им не по душе образ апокалиптического пророка.

Швейцер объявил, что сама неудача Иисусова проекта как бы освободила его «дух» (или «личность»), который может становиться значимым присутствием везде и во все времена. Иисус остается странником, «неизвестным», но он все еще манит за собой, заповедует, дает откровение… Бультман подошел к делу иначе. Он считал это недостижимым: «личность» Иисуса нам неизвестна, но «учение» его живет[2289]

. Своей демифологизацией Бультман добился того же, что Швейцер — «личностью», с одной существенной разницей: Иисус Швейцера, грубо говоря, — человек действия, призывавший людей к выполнению задач, а Иисус Бультмана — человек речей, призывавший людей думать, В результате Швейцер стал врачом–миссионером, а Бультман написал «Новозаветное богословие».

Обе альтернативы неудовлетворительны. Демифологизированный Иисус Бультмана совершенно выпадает из I века: попробуйте взять в руки книгу «Иисус и Слово» сразу после Иосифа Флавия! Швейцер попал в точку с центральной ролью «апокалиптики» для Иисуса, но ошибочно полагал, что она говорит о конце света и что из отсутствия конца света в урочный час можно вывести некую вечную истину. Ничего подобного! Иисус отправился в Иерусалим, чтобы осуществить и воплотить грядущее Царство, в котором ГОСПОДЬ будет царем мира. Он умер той же смертью, что и все лжемессии. Если рассказ на этом заканчивается, он означает лишь одно — то, что Ювенал выучил еще школьником на упражнениях по риторике. «Удались от общественной жизни, и будешь крепче спать»[2290]!